Рыцарь в беде, Дама на страже
Шрифт:
— Ванюша, может, ты создашь какую колбасу и кусок мяса? — Я с надеждой посмотрела на горе мага.
— А как?
— Из воздуха? — предположила я.
— Я не умею.
Кто бы сомневался. Очевидно, что все чары, которые до этого творил Тариван, были спонтанными и интуитивными. Никакой базы или системы они не имели.
— Все, если через полдня не найдем чего поесть, я перейду на подножный корм.
— Это как?
— Встану на четвереньки и вместе с Палей буду жрать сочную травку! Она намного привлекательнее каши.
Кобыла аж с шага сбилась. Конкуренции боится, что ли? Ну так вполне
Предаваясь унылым мыслям, мы подъехали к перекрестку. И куда дальше направляться, никто не знал. Внезапно меня прошило неприятное чувство и сознание охватило отчаяние. Я закричала во все горло.
Плохо было дело. Кто-то умрет, и этот кто-то находился по левую сторону от нас. Я его чувствовала. Решение поехать налево появилось само собой, и я не стала сопротивляться этому желанию.
— Ты как?
— Нормально. Поехали туда. Там умирающий наш, — я тронула коня, стараясь избегать внимательных зеленых глаз. Все не было нормально. Никогда не бывает.
Около часа мы ехали по узкой дороге, кое-где истончающейся до тропки, и тогда нам приходилось пристраиваться друг за другом цепочкой. Впереди виднелось небольшое озеро и странная фигура на его берегу. Не заметить незнакомца было невозможно. Непонятное существо сидело, опустив ноги в воду. И все бы ничего, но это нечто было розововолосым. Длинные, до талии, розовые волосы переливались на солнце и странно завораживали.
— Это что? — растерялся маг. Я разнообразием речи в тот момент мало отличалась от Вана.
— Ну э-э-э… Простите… Дух? — Других предположений у меня пока не было.
Незнакомец повернул голову и грустно посмотрел на меня своими абсолютно розовыми глазами.
— Эм… Призрак? — Он покачал головой. — Маг, жертва неудавшегося эксперимента, эксцентричный некромант?
Незнакомец печально вздохнул.
— Не трудитесь, не угадаете.
— А вдруг… Хотя чего это я? Ван, поехали, хватит нам и одного ненормального в нашей развеселой компании.
— Они так же сказали, — безразлично произнесло нечто.
Мне не интересно, мы едем дальше. Любопытству нет, силе воли да! Да упырь с ней, с силой, которая воли!
— И кто это они?
— Все мои сородичи. Они тоже не хотели иметь со мной ничего общего. — Розовый поднялся. Не спеша, он пошел вдоль берега.
Чуть выше меня ростом, худой, едва там мышцами пахнет, но фигура пропорциональная. Лицо миловидное, красивое, с мягкими чертами, как у девушки. Однако орлиный нос и более грубый подбородок давали закрасться подозрениям относительно его женственности. Одет изысканно: кожаные, расшитые золотыми узорами, а может и золотыми нитями, штаны и камзол для верховой езды черного цвета, белоснежная рубаха, так же расшитая и с оборочками у ворота. На манжетах рубиновые запонки, предполагаю, настоящие, а на ногах высокие начищенные сапоги, что сейчас сиротливо остались стоять чуть в стороне. Под камзолом был виден пояс с ножнами, где спрятана сабля. По поверхности рукояти тянулась вязь из белого и желтого золота. Думаю, и лезвие так же было расписано.
Что значило это опять, я не знала, да и не до него как-то было. Тут такое случилось. Наш случайный встречный просто-напросто сгорел в розовом пламени и осыпался пеплом. Из-за какой-то ветки взял и умер! Оригинальная смерть, ничего не скажешь. Он осыпался пеплом, а меня потянуло петь.
Значит, вот кто был наш запланированный покойник. Жаль, что так и не сказал, какой он расы. Любопытство доконает меня сегодня ночью. Я спешилась, чтоб не сбиться с ритма и запела.
Я в гробу живу давно
Но бессмертен я зато.
Упырем меня зовут,
И зомбякой кличут.
Я не злое существо,
И хорошим был я до.
Но ужасный некромант
Здал меня на провиант.
А я Машеньку люблю,
Каждый день я ей пою.
А она мне в сердце кол,
И от этого я зол.
Я подарок ей нашел,
И к порогу подошел.
А она меня долой.
Не по нраву дар ей мой.
Я ей почку подарил,
Не свинячью, говорил.
Из своих запасов личных,
Отодрал у птичек хищных.
Не поверила она,
Не поверил бы и я.
Почку из себя достал,
И с посыльным отослал.
Не взяла подарок мой,
Из сердца вот, с дум долой.
Раз не хочет быть моей,
То останется ничьей.
Ночью в домик заглянул,
И придвинул к двери стул.
Как же бегала она,
И убилася сама.
Я лишь коготь подточил,
И об этом я забыл.
И разрезал когтик мой.
И сердце вон, и жизнь долой.
— Что за бульварная поэзия? — Возмущению моему не было предела. Я вообще черным юмором не страдала. Так откуда вот эта песенка взялась?
— А-ха-ха, коготь подточил, ах-ха-ха… — Да уж, иногда у болезного с юмором все в порядке, но почему именно сейчас?
— Хватит гоготать, ничего смешного в этом нет, тут чело… Кхм, неизвестно что пеплом осыпалось, а ты над его останками слезы от смеха проливаешь, — попыталась прекратить я приступ неудержимого веселья в исполнении моего спутника.
— Гы-га-га, кхм… Ха-хм-хм-ха!
И что это за предсмертные хрипы? Поворачиваюсь, а розовое нечто, что пять вар назад горело розовым пламенем, стоит невредимое, держится одной рукой за живот, а второй безуспешно пытается закрыть себе рот. Нет, я ошиблась, это после смертное гоготание.
— И что, зомби сгрызи мои кости, здесь творится? — Новый приступ хохота с обеих сторон был мне ответом. Спелись!
— Ну ты даешь… Ах-ха, я прям не поверил, что ты банши, когда петь начала. Ха-ха, — возвестило это нечто. — Да за такое я готов хоть каждый ват с жизнью прощаться.