Рыцарь в потускневших доспехах
Шрифт:
***
Рип отступил и врезал ногой по двери. Ты с грохотом распахнулась, и он ворвался в дом.
– Криви! – заорал Рип. – Ты де?
Вспыхнул огонек, словно кто-то поспешно зажег лампу. Рип, словно хищник, сосредоточился на сияющей точке со смертельным напряжением. Сам не поняв как, он ринулся в личные апартаменты Криви.
Стены покрывали фотографии. Зернистые снимки тел на столах и образцов в банках. Рип в отвращении отвернулся и обнаружил свою жертву в грязной ночной рубашке за
– Боже, – выдохнул Криви. – Ты меня до полусмерти перепугал. Что тебе надо в такой час?
Рип ринулся вперед, схватил доктора за горло и впечатал в стену. Фотографии полетели на пол, словно дохлые мотыльки.
– Де ты брал тела? Ты че, давал им за эт формальдегид?
Криви побелел.
– Не понимаю… о чем ты… – прохрипел он.
Рип наклонился, сжал металлические пальцы сильнее, и доктор издал полузадушенный всхлип.
– «Трудно достать тела». Твои слова. И та девушка. Я думал, она сама ся порешила. Обескровленная. Она еще здесь? Интересно, а у нее нету отметок от игл на сгибах локтей или надрезов на горле и бедрах? Так они работают. – Он снова впечатал Криви в стену. – Так тесаки делают, када кого-нить привязывают.
Внезапно он представил на столе Эсме, бледную, с кровавыми отметинами на запястье. «Нет. Еще не поздно. Еще нет». Мысль прошила Рипа ножом. Он моргнул и обнаружил, что лицо Криви побагровело.
Рип отпустил его и шагнул назад. Доктор рухнул на пол, жадно глотая воздух покрытым синяками горлом. Рип присел, глядя в полные ужаса глаза Криви.
– У мя нет ни времени, ни терпенья. – Тьма рвалась наружу, но Рип совладал с собой. Позже. – Знашь экономку Блейда?
Криви отрывисто кивнул.
– Ее забрали тесаки, – угрожающе тихим голосом сообщил Рип. – Я хочу ее вернуть. Она у человека по имени Хиггинс. Слыхал о нем? Знашь, где он прячется?
Комнату заполнил запах мочи.
– Не могу, – прохрипел Криви. – Он сказал, что убьет меня, если я открою рот.
Тьма залила зрение. В следующую секунду Криви с воплем врезался в один из стальных столов в лаборатории. Рип прижал доктора и подкатил поближе тележку с жуткими инструментами.
– У него моя женщина. Думашь, те его щас надо бояться? – Он нащупал что-то острое. – Мож он тя убьет. Эт милосерднее чем то, че я для тя припас.
Криви заорал, а Рип поднес инструмент к свету. Какое-то острое как бритва колесико на ручке. Рип нажал на рычаг, и колесико вдруг с жужжанием закрутилось.
– Че до меня, – прошептал он, – со мной ты так просто не сдохнешь.
Криви вцепился в его механическую руку.
– Я… скажу… – Пена пузырилась на губах доктора, а сам он не сводил глаз с инструмента.
Рип отступил.
Доктор сполз со стола, забился в угол и захныкал:
– Я не мог достать тела. Металлогвардейцы стали патрулировать кладбища по ночам. Что мне оставалось?
Рип смотрел на него. Как кому-то в голову может прийти такое непотребство?
– И ты стал покупать тела у чертовых
– Когда тело обескровлено, проще изучать ткани, – прошептал Криви.
Жилка на виске Рипа забилась.
– Де он?
– Не знаю, – всхлипнул Криви. – Клянусь, не знаю! Я просто относил формальдегид в аптеку на Бетнал-Грин. Они притаскивали туда тела и прятали в сарае на заднем дворе. Думаю… думаю, оттуда идет туннель в Нижний город.
Рип мысленно представил себе карту улиц.
– Аптека – в смысле опийный притон? Тот, мадам Лиу?
Криви кивнул.
Притон под надежной защитой одной из банд, заправлявшей той частью города. Рип сжал кулак.
– И не смей смываться, – приказал он. – Мы с тобой еще не договорили.
Затем развернулся и оставил дрожащего доктора.
Глава 11
– Нет!
Похититель рывком уложил сопротивляющуюся Эсме обратно на каталку.
– Нет! – крикнула бедняжка, но он снова схватил ее за руку и привязал кожаным ремнем.
Комната была сырой и холодной, спрятанной глубоко в Нижнем городе. По пути им попались десятки тесаков, расплескивающих по туннелям какую-то бесцветную жидкость из огромных стеклянных банок. От вони перехватывало дыхание – в том и смысл, поняла Эсме.
Никто не сможет отследить ее по запаху. Ни Блейд. Ни Уилл. Ни даже Рип.
Она отрывала кусочки рукава и бросала по пути, пытаясь оставить метки, но в сточных трубах царила тьма, а вода уносила ткань прочь. Пока Хиггинс тащил Эсме по туннелю, она сорвала бархотку и сжимала серебряный кулон, пока не нашла удачное место, где и обронила ожерелье. А затем похититель толкнул ее в лабиринт, служивший ему домом.
– Стой смирно, – прорычал Хиггинс, угрожающе помахав крюком.
Эсме уже не боялась. Если он ее привяжет, то все равно убьет. Она брыкнулась, и ублюдок отлетел на тележку со ржавыми инструментами. Затем поднялся с убийственным взглядом, и Эсме перекатилась, пытаясь высвободить левое запястье.
Крюк вонзился в сталь в сантиметре от ее носа. Эсме закричала и отпрянула. Хиггинс склонился над ней и грубо привязал ее правую руку.
– Я б тя прикончил за такое, – сказал он, а затем вдруг рассмеялся. – Но се равно те не жить. Как я люблю говорить, чему быть – того не миновать.
Задрав ей юбки, Хиггинс поймал одну ногу за лодыжку и потянул в сторону. Эсме заерзала. Кожаные ремни на запястьях не поддавались. Сердце громыхало.
«Нет. Пожалуйста, нет… только не это».
По периметру стола шли канавки, ведущие к дыре в дальнем конце, к которой подсоединялась трубка. Таким образом любая жидкость попадала в стоявший в углу огромный стеклянный сосуд почти с Эсме размером. Этот сосуд высился на сияющей медной машине.
Эсме снова дернулась. Из глаз лились слезы. Рип. Где же Рип? От испуга Эсме едва могла дышать, но знала: он придет за ней. Как только поймет, что она пропала…