Рыцарь в потускневших доспехах
Шрифт:
Крюк Хиггинса – это просто ощипанный цыпленок на разделочной доске. Эсме занесла свое оружие и разрубила руку ублюдка до кости.
Хиггинс заорал. Теплая кровь брызнула ей в лицо. Топорик застрял, и Эсме дернула его, сглатывая ком в горле. Наверное, сравнение с цыпленком неудачное. Она снова замахнулась, твердо решив закончить начатое. Ее мужчина и так уже ранен. Никто больше не причинит ему вреда.
На этот раз получилось, и крюк отлетел в сторону. Боевой настрой покинул Хиггинса. Он сыпал проклятиями и орал
Эсме покачнулась.
– Иисусе. – Рип посмотрел на топорик.
Она содрогнулась и выронила оружие. Желудок скрутило. Эсме не могла смотреть на крюк с кровавым обрубком руки. Вместо этого она подхватила Рипа и помогла ему сесть.
– Ты в порядке? – прошептала Эсме, глядя, как чернота уходит из его глаз.
Рип моргнул, словно только заметив раны. Наверное, так и есть. Охваченный жаждой голубокровный не замечал ничего, кроме цели.
Эсме осмотрела бок Рипа. Кровь запачкала рубашку, рана медленно закрывалась.
– Ты мало пил крови. Она уже должна была исцелиться.
Глубоко вздохнув, Эсме взяла одно из лезвий, валявшихся на полу.
– Нет. – Рип перехватил ее руку и покачал головой. Его глаза снова были черны как ночь. – Нет.
Однако он шатался. Кровопотеря и борьба с самим собой ослабили его сильнее, чем должно. Эсме оседлала колени Рипа и сделала надрез на запястье, зашипев от боли.
– Тебе это нужно.
Ноздри Рипа раздулись. Он снова попытался оттолкнуть ее руку, но запах крови завораживал его как факир змею. И вот Рип сдался.
С хриплым стоном он присосался к запястью Эсме. Она ахнула, чувствуя прикосновение языка, как жар охватывает тело. Каждое движение губ отзывалось между ног, точно поглаживание. Приоткрыв рот, она терлась о бедра Рипа.
– Да. Да.
Эсме ощущала его сердцебиение как собственное. Между ног пульсировало, ее будто объяло пламя.
Пальцы стало покалывать, и Эсме вспомнила, что не он один сегодня потерял кровь.
– Рип. Надо остановиться.
Неважно, как это хорошо. Как близка она к краю. Маленькая смерть может стать буквальной. Эсме закусила губу.
– Джон!
Рип оттолкнул ее руку, облизал запачканные кровью губы, глядя на нее демонически-черными глазами. Его ноздри раздувались.
– Прикройсь, пока я еще держу ся в руках.
Эсме оторвала полоску от юбки. Ранка уже закрывалась, благодаря слюне Рипа. Мало у кого из трэлей имелись шрамы – только если господин попался небрежный или из числа новообращенных. Эсме станет носить этот рубец, так как не рискнула попросить Рипа зализать ранку.
Точно его метку на теле.
Навечно.
Она улыбнулась и прижалась к нему. Грудь Рипа вздымалась и опускалась. Эсме обхватила его лицо ладонями и легко поцеловала, чувствуя медный резкий привкус крови.
– Я знала, что ты придешь. Что спасешь меня.
Рип жарко ее поцеловал.
–
Глава 12
Эсме мурлыкала под нос, нарезая морковку и управляясь с ножом почти так же ловко, как Рип. Разумеется, цели у них были разные. Или нет. Улыбка Эсме поблекла, когда перед глазами всплыла картинка: разрубающий кость топорик.
Прошли недели, а воспоминания все так же свежи. И все так же тревожат.
Дверь кухни распахнулась, Эсме дернулась, сжимая рукоять ножа. Рип вопросительно изогнул брови, потопал на пороге, сбивая снег с обуви, и натянул воротник повыше. Белое одеяло уже почти растаяло, но прошлой ночью еще раз на прощание укрыло Лондон.
Рип окинул взглядом стол – овощи, мясо ягненка.
– Шепардский пирог. Када-то мой любимый.
Теперь он редко ел – не было нужды. Всего пару кусочков, чтобы насладиться вкусом.
– Когда-то? – с улыбкой переспросила Эсме.
Рип обнял ее сзади и притянул к груди, вдыхая запах. Его щетина покалывала шею.
– Угу. Терь у мя другая любимица.
«Я». Потрясающая мысль. Прошлой ночью Эсме снова давала Рипу кровь. Он по-прежнему в основном пил холодную, но все легче себя контролировал. Возможно, страх причинить боль оказался сильнее настоящего риска. Неважно, насколько голод захватывал Рипа, похоже, даже темная сторона его души заботилась об Эсме.
– Идем, – позвал он. – Хочу кой-че те показать.
– Мне надо готовить обед. – Тем не менее она не отстранилась. Рип провел губами по ее шее. – Разве… разве что на минуточку.
– Пущай Лена приготовит, – сказал Рип, выпуская ее. – Ты заслужила отдых, а на то, че я хочу те показать, надо больше минуты.
Эсме развернулась.
– Подарок?
Веселье смягчило суровые черты его лица.
– А ты становишься жадиной.
Рип забрасывал ее подарками с самого возвращения. Книги, ленты, норковые перчатки, за которые он, наверное, выложил на рынке кругленькую сумму. Так расточительно, но у Эсме не хватало духу его упрекнуть. Она видела, как Рип радовался, принося ей подарки, и знала, что прежде он так не делал. Просто рядом не было той, кого он мог окружить заботой. Кто бы обнимал его каждый раз, целовал. Улыбался бы только ему.
Ее милый гигант. Такой суровый и такой нежный.
– Покажи мне, – шепотом попросила Эсме.
С мальчишеской улыбкой Рип переплел свои механические пальцы с ее живыми, и повел любимую к двери. От нее не ускользнула нежность этого жеста.
На улице играли дети. Мэгги жадно смотрела с крыльца, как Ларк опрокинула Чарли и запихала пригоршню снега ему за шиворот. Может он и голубокровный, но Ларк знала все грязные приемы.
Обойдя двор, Рип завел Эсме в старые конюшни и попросил: