Рыцарь в сверкающих доспехах
Шрифт:
Но сознание быстро вернулось к ней. Слишком быстро. Открыв глаза, она потихоньку сползла с кровати и легла в свою постель. Несколько минут она просто смотрела на него. Он спал так тихо, разметав черные локоны по белоснежной подушке. Неужели он и есть ее собственный рыцарь в сверкающих доспехах? Или память к нему вернется и окажется, что где-то в Англии у него дом?
Неожиданно придя в бесшабашное настроение, Даглесс встала, осторожно подошла к окну, где спрятала вчера новый магнитофон, – она дожидалась нужного момента, чтобы показать его Николасу, – поставила кассету «Роллинг Стоунз», поднесла магнитофон поближе, прибавила громкости и включила.
Из
Николас, ошеломленно озираясь, сел в постели.
– Что это был за хаос?
– Музыка, – засмеялась Даглесс, но поскольку Николас никак не мог опомниться, уже серьезнее пояснила: – Это была шутка. Нам пора вставать, поэтому я подумала…
Но улыбка сползла с ее лица, когда Николас и не подумал улыбнуться в ответ. Наверное, мужчины елизаветинской эры не любили розыгрышей. Поправка: современные мужчины, считающие себя пришельцами из елизаветинской эры, не любят розыгрышей.
Минут через двадцать негодующая Даглесс выскочила из ванной.
– Ты намазал мою зубную щетку шампунем! – отфыркивалась она, вытирая свой язык полотенцем.
– Я, мадам? – делано удивился Николас.
– Ах ты… – задохнулась она и, схватив подушку, запустила в него. – Я тебе еще покажу!
– Значит, меня снова ждет музыка на рассвете? – осведомился он, увертываясь от подушки.
– Ладно, – хмыкнула Даглесс, – полагаю, я это заслужила. Идем завтракать?
За завтраком она рассказала Николасу о визите к стоматологу, и хотя тот поморщился, не обратила на это внимания. Любой поморщится при мысли о визите к зубному врачу!
За завтраком она заставила его назвать остальные поместья. Пока он будет у врача, она сможет посидеть в местной библиотеке. Может, что-то и обнаружится.
По дороге к врачу Николас молчал, а в приемной даже не подумал рассматривать залитые пластиком стулья. Даглесс поняла, что Николас действительно волнуется, поскольку он даже не захотел взглянуть на пластмассовое растение в горшке. Когда медсестра вызвала Николаса, Даглесс крепко сжала его руку:
– Все будет хорошо. А потом… потом я поведу тебя в кафе и куплю мороженое. Вот увидишь, тебе понравится.
Но что толку обещать! Ведь он даже не знает, что такое мороженое… вернее, не помнит, поправила она себя.
Поскольку ему предстояли осмотр, пломбирование и снятие камня, на что уйдет довольно много времени, она решила идти в библиотеку, но перед этим попросила медсестру позвонить ей, когда Николас соберется уходить.
Направляясь к библиотеке, она чувствовала себя матерью, предательски покинувшей свое дитя.
– В конце концов, это всего лишь дантист, – твердила она себе.
Ашбертонская библиотека оказалась очень маленькой и в основном содержала детские книги и романы для взрослых. Даглесс уселась в отделе путешествий по Британии и принялась искать хоть какое-то упоминание об одиннадцати поместьях, которыми, по словам Николаса, он владел. Четыре уже давно стали руинами, два снесли в пятидесятых (Даглесс стало не по себе при мысли о том, что они пережили столько исторических событий и были уничтожены совсем недавно). Одним был Торнуик-Касл, одно она не смогла найти, два стали частными владениями, и последнее было открыто для публичных экскурсий. Даглесс выписала часы и дни посещений
Даглесс поискала в именном каталоге, но не смогла найти упоминания о семействе Стаффордов. Прошло еще сорок пять минут.
Когда телефон на библиотечном столике зазвонил, Даглесс подскочила. Библиотекарь сказала, что это звонят от дантиста и что Николас скоро освободится. Даглесс почти побежала обратно.
Дантист вышел поздороваться с ней и попросил зайти в кабинет.
– Знаете, мистер Стаффорд крайне меня озадачил, – начал он, вешая рентгеновские снимки Николаса на подложку с подсветкой. – Обычно я стараюсь никогда не высказывать мнения о работе своих коллег, но, как можно понять из этих снимков, мистер Стаффорд попал в руки… не могу назвать этого человека иначе, как садистом. Можно подумать, что эти три зуба были буквально выломаны из челюсти. Видите, вот здесь и здесь кость треснула и срослась неровно. Должно быть, пациенту пришлось вытерпеть адскую боль, пока челюсть заживала. И понимаю, что это невозможно, но уверен, что мистер Стаффорд до сегодняшнего дня в жизни не видел шприца. Возможно, при удалении зубов ему дали общий наркоз.
Доктор выключил свет.
– В последнем я почти не сомневаюсь. В наши дни трудно представить ту боль, которую пришлось бы вытерпеть пациенту.
– В наши дни, – тихо повторила Даглесс, – но четыреста лет назад зубы, как вы сказали, просто выдирали из челюсти.
– Скорее всего, так и было, – улыбнулся доктор. – А если учесть, что тогда не было ни болеутоляющих, ни наркоза… полагаю, многие люди выходили из испытания с треснувшими челюстями.
Даглесс глубоко вздохнула.
– А как остальные зубы? И вообще как он себя вел?
– Ответ на оба вопроса только один: превосходно. Он был совершенно спокоен и даже рассмеялся, когда ассистентка удаляла камни и спросила, не больно ли ему. Я запломбировал одну полость и проверил зубы. – Дантист озадаченно нахмурился: – Странно, но у него на зубах видны легкие бороздки. Я видел такие только в учебниках, а это означает, что в детстве пациент голодал, причем длительно. Не меньше года. Непонятно, где он мог приобрести такие бороздки. Он не похож на человека, семья которого не может позволить себе купить еду.
«Засуха, – едва не вырвалось у Даглесс. – Или наводнение. Катастрофа, погубившая урожай, в эпоху, когда не было ни холодильников, ни консервов, ни замороженных либо свежих продуктов, стекающихся в Англию со всех концов света».
– Не хотелось вас задерживать, – продолжал доктор, не дождавшись ответа, – просто меня очень беспокоит состояние его челюстей после удаления зубов. Он… он задавал множество вопросов. Случайно, не собирается на стоматологический факультет?
Даглесс улыбнулась:
– Обычное любопытство. Большое спасибо за потраченное время и сочувствие.
– Я рад, что пара визитов была отменена. У него крайне интересные зубы.
Даглесс снова поблагодарила его и вернулась в приемную, где Николас, перегнувшись через стойку, флиртовал с хорошенькой медсестрой.
– Идем, – резко бросила она, оплатив счет. Она совсем не хотела вспылить, но, похоже, обстоятельства сами приводили ее к выводу, что этот человек действительно явился из шестнадцатого века.
– Это не тот цирюльник, у которого мы были, – улыбнулся Николас, растирая все еще онемевшие губы. – Неплохо бы взять этого дантиста и его машины обратно, в шестнадцатый век.