Рыцарь. Еретик
Шрифт:
— Брат Адам он, не Стилет больше. И он понял. — Он еще некоторое время растерянно смотрел на рдеющие еще угли костра, которые уже начали подергиваться серой дымкой золы, но потом взбодрился и обернулся к бабке. — То дела прошлые. Ты лучше скажи, что там на самом-то деле приключилось?
— А тебе не рассказали, разве?
— Все как есть рассказали и не как инквизитору, я там и не назывался, а как человеку стороннему. Но долг обязывает меня все стороны выслушать.
— Ишь ты. Долг обязывает. Ну, так слушай. Остались бы живы и ребенок и мамка его, если бы они дуралеи меня послушали. Ребенок у нее не правильно лежал, да как лежал так и пошел, а перевернуть его у меня ни как не
— А как померла бы девка?
— А она не померла? — Гневно зыркнула старуха в его сторону. — Вон мамка твоя выжила и ты вон какой вымахал, и она так же могла.
— Так со мной так же было?
— Так же, так же. Да только отец твой долго думать не стал. Сказал чтобы делала что следует, нужно мол голову отрезать и назад пришить, делай, да только если с ней и ребенком что случится он меня сразу и порешит.
— Что потом-то было? Ну, с невесткой старосты.
— А что было. Погнали меня. Бабы сами стали по своему разумению роды принимать, да только роды то не простые, а они как заведено. Ребеночка достали, да только удавили пуповиной, а ее бедняжку так порвали, что кровью она изошла. Вот и вся правда.
— Сходится все.
— Что сходится-то.
— Да все сходится. Ладно, бабушка Ария, давай собираться. Лошадка отдохнула, а внучка твоя, да и ты в телеге поспите. Ехать надо.
— А куда ехать-то?
— Ну, назад тебе нельзя, хотя и нет на тебе ни какой вины. Знаю я одно место, где тебе будут рады.
— Ишь ты, прям таки и рады.
— Ты не насмешничай. Раз говорю, значит, знаю о чем.
Странное это было село. Странное и большое. Все дома как по линеечке выстроены, заборы аккуратные, переулочки не вкривь и вкось, а тоже ровнехоньки. Дома сами тоже непривычные, аккуратные и все как один одинаковые, как их люди не путают. При домах огородики с грядками, Деревья плодовые, да молодые, видно, что не так давно высажены, может два года, может три, но не больше, и так во всех дворах. Были во дворах и постройки для скотины, да других нужд, и тоже все аккуратно так сделано, добротно, где-то что-то пристроено, а так тоже видать один в один построено было. И опять и дома и постройки новенькими выглядят. Молодое село получалось, но больно уж большое.
А улица та и вовсе удивила, потому как вся была отсыпана речной галькой с песком. По такой улице в самую распутицу можно и пешком пройти и на телеге проехать и не потонуть по колено в грязи, а по краям дороги канавы, которые при въезде во дворы были перекрыты дощатым настилом, чтобы вода могла беспрепятственно стекать. Посредине села просторная площадь, на которую главная улица выходит, а там церковь большая, настолько, что могла вместить не одну сотню прихожан.
Ария смотрела по сторонам и не могла насмотреться, до того все здесь было необычно и ладно устроено. Когда они подъехали к церкви села Пограничное, как назвал его инквизитор Сэмюэль, он спрыгнут на землю и попросив ее подождать скрылся в здании. Вскоре он появился с седым священником, среднего роста, но весьма округлых форм. Толстячек священник ей сразу понравился, лицо у него было покойное и одухотворенное, а вместе с тем доброе и приветливое, такие сразу располагают к себе. Вместе с ними
— Все бабушка, приехали, — произнес Сэмюэль. — Падре Иоанн о вас позаботится.
Она с внучкой прошли вслед за священником, который проведя их в свои покои озаботился скромной трапезой, Но Ария есть не стала, внучка же с детской непосредственностью набросилась на скромную еду, кусок сыра с хлебом, да кружка воды. Вскоре к падре заглянул не высокий крепыш, с появившимися в волосах серебряными нитями седины, и окладистой бороде, с той же редкой сединой.
— А вот и староста пришел. Быстро же тебя нашли.
— Здравствуйте падре. Плох я был бы староста если бы меня долго разыскивать пришлось. Звали, падре.
— Звал, сын мой. Вот познакомься. Это Ария, она лекарка, как говорят лекарка хорошая.
— А кто говорит-то, падре.
— Бэн, до чего же ты бываешь дотошным, — добродушно улыбнувшись и погрозив пальцем проговорил священник. — Тебе не достаточно, того, что я тебе это говорю, сын мой.
— Достаточно, падре. — Тяжко вздохнув, словно ему-то есть, что возразить, но делать он этого не будет и только из-за безграничного к нему уважения. — Раз так, то пойдем Ария, определю тебя на жительство, да объясню, что к чему.
— И не забудь ее представить сэру Джефу. — Напутствовал его священник.
— Это как водится, падре. Только вот определю, а тогда уже. Сэр Джеф-то опять увел дружину, на учебное поле, так что скоро не появится. Но к вечеру обязательно.
Когда они вышли на улицу, староста окинул старуху и ее внучку внимательным взглядом и кивнув своим мыслям, словно придя к какому-то выводу проговорил, направляясь по улице и соответственно увлекая их за собой.
— Стало быть, по горячему бежали.
— С чего ты взял?
— А как же иначе-то. Вещей у вас, только то, что на вас, даже узелка нет. Ты Ария не обижайся, но только со мной как с падре на исповеди, мне здесь за порядком смотреть и ответ держать перед милордом и людьми. Пока дойдем время есть, а не успеешь, так я и не тороплюсь.
— А что так-то? Разве дел нет?
— Дел выше головы. Да только лекарка это дело такое, скользкое дело, а я за село перед милордом в ответе. Так что сама пойми, знать все должен.
— Твоя правда.
Ария без утайки, но весьма сжато рассказала ему о своей прошлой жизни, опуская подробности, рассказывая только в общих чертах. Не утаила и того, что произошло перед их с внучкой бегством.
— Сэмюэль, что привез нас, сказал, что нам здесь будут рады, что баронство только обустраивается и с лекарками просто беда, а барон тот о здоровье людишек сильно заботится.
— Правду сказал, твой Сэмюэль. А из какого он села?
— А вот этого он не сказал. — Проинструктированная инквизитором, тут же ответила бабка. К ее удивлению Бэн отнесся к этому заявлению с пониманием, словно иного и не ждал. Странно это было. Но как говорится, поживем увидим, да все и узнаем, может и впрямь в этом нет ничего удивительного.
— Ну, вот и пришли.
Бэн толкнул калитку одного из домов, на соседней улице, расположенного ближе к центру села. Бабка замерла, не решаясь ступить на подворье. Так не могло быть. Те кто жил лекарством никогда не селились в селе, они всегда жили наособицу, за частоколом, так как люди не терпели их рядом с собой. От лекарства, до колдовства один шаг, а потому они предпочитали перестраховываться, сколько бы добра не принесла лекарка, в ней в любой момент готовы были увидеть пособницу дьявола, а потому и среди людей таким делать нечего. А буде хворь какая приключится, так до лекарки и добежать всегда можно, а нет, так и пригласить в дом.