Рыцарь
Шрифт:
— Ничего мне не нужно! — ответила Дуглесс. — Вы были так добры ко мне, кормили-поили и одевали со всею возможною щедростью! Чего же еще мне желать?
Кроме, разумеется, Николаса! — подумала она. — Не могли бы вы подарить его мне, завернуть в бумагу и послать по почте в наш дом в Мэне?
— Но все-таки! — смеясь, вскричал Кит. — Есть же, наверное, у вас какое-нибудь заветное желание? Ну, может, сундук с драгоценностями? Или вот у меня в Уэльсе есть дом, который…
— Да, дом! — сказала Дуглесс. — Точно: дом! Я бы очень хотела, чтобы вы построили
— Что?! Мой сын — и чертежи?! — воскликнула леди Маргарет, явно шокированная.
— Да, Николас! — ответила Дуглесс. — Он уже сделал кое-какие наброски будущего дома, и тот обещает быть красивым! Но для этого он должен получить благословение Кита… я хотела сказать, лорда Кристофера!
— И что, в этом доме станете жить вы? — спросил Кит.
— О нет, — откликнулась Дуглесс. — Нет, то есть, я хочу сказать, что не желала бы быть его владелицей! Хочу только, чтобы Николасу было дозволено спроектировать его!
Оба — и Кит, и леди Маргарет — в недоумении уставились на нее. Дуглесс бросила взгляд на сидящих за пяльцами дам — те тоже удивленно таращились на нее.
Первым от шока оправился Кит. Он сказал:
— Ну, что ж! Вы можете высказать любое свое желание! Хорошо, мой брат получит этот дом!
— Благодарю вас! Большое-большое спасибо! — воскликнула Дуглесс.
Больше никто не произнес ни слова, и Дуглесс встала, чтобы уйти.
— Мне кажется, я у вас в долгу: мы еще должны будем сыграть в шарады, верно? — спросила она, обращаясь к леди Маргарет.
Та просияла:
— Да нет, не нужно больше отрабатывать ваше содержание здесь! Жизнь моего сына — плата вполне достаточная! Ступайте и делайте все, что заблагорассудится!
Дуглесс хотела было возразить ей, что не знает, что делать с предоставленной ей свободой, но поразмыслив, решила все хорошенько обдумать.
— Благодарю вас, миледи, — проговорила она и присела в реверансе перед тем, как покинуть залу. Свобода! — думала она, поспешая в спальню к Гонории. Не надо больше никого развлекать. Это, разумеется, весьма кстати, потому что иссяк запас известных ей песен и мелодий — даже зазывную рекламу Макдоналдса и ту испробовала!
Служанка Гонории помогла ей снять новое платье и расстегнуть корсет — тот самый старый корсет, с уже начавшими ржаветь железными прутьями, обтянутыми шелком, — и она, улыбаясь, наконец легла в постель. Итак, она не дала Николасу возможности обрюхатить Арабеллу и спасла от гибели Кита! Теперь оставалось одно — избавиться от Летиции! И если только ей это удастся, она наверняка сможет изменить ход истории.
Продолжая улыбаться, Дуглесс легла в постель.
Глава 18
То, что последовало затем, Дуглесс могла бы назвать счастливейшей неделей всей своей жизни. Казалось, все обитатели дома Стэффордов были необыкновенно милы с ней, и ей казалось, что она готова делать одно лишь добро! Она догадывалась, конечно, что спустя неделю-другую все переменится, но пока все шло прекрасно,
Теперь, когда Дуглесс была освобождена от всех обязанностей, свое свободное время она проводила только с Николасом. Он хотел в деталях знать о жизни в двадцатом веке и не уставал задавать вопросы. С большим трудом он поверил в существование автомобилей, а аэропланы счел выдумкой. Он перерыл всю ее дорожную сумку, рассмотрел каждую вещицу. А на самом дне обнаружил пару пакетиков с растворимым чаем, завернутым в фольгу, и Дуглесс приготовила ему чашку чая с молоком. И за доставленное удовольствие, так же, как это было в тот первый раз, когда он отведал мороженого, — чмокнул ее в губы.
С интересом слушая рассказы о двадцатом столетии, он и сам много рассказывал Дуглесс о собственной жизни: показывал, как у них танцуют, а как-то раз даже взял ее с собой на соколиную охоту и очень смеялся, когда она отказалась посадить симпатичную птицу себе на рукавицу и позволить ей убивать других живых существ. А еще он продемонстрировал ей канюков в клетках. Их долго кормили одним белым хлебом, чтобы удалить запах падали, которой они питались на воле, а потом убивали, разделывали и съедали.
Нередко они спорили по поводу того, нужно ли образование «низшим классам», а это в свою очередь привело однажды к настоящей перебранке из-за вопроса о равенстве. Николас заявил, что Америка представляется ему страной агрессивной, где человек чувствует себя одиноким, и Дуглесс в душе пожалела, что рассказала ему много лишнего.
Он задавал ей сотни вопросов о ближайшем будущем Англии, особенно о судьбе королевы Елизаветы. Дуглесс хотелось бы помнить об этом больше, чтобы все ему рассказать. В особенности его заворожила возможность путешествий по морю и изучения ее «новой» родины, Америки.
— Но ведь ты женишься на Летиции и останешься здесь! И ты никуда, никуда не сможешь уехать — если, разумеется, сохранишь себе жизнь! То есть если тебя не казнят! — воскликнула она.
Но Николас и слушать не желал о казни. Как все молодые люди, он был уверен, что вечен, что ничто не может причинить ему вреда.
— Я не стану собирать войско, чтобы оборонять мои замки в Уэльсе, потому что это не мои земли, а Кита, а поскольку Кит жив, то и будущее, которое было для меня уготовано, не состоится! — утверждал он.
У Дуглесс не хватало аргументов, чтобы переубедить его. На ее вопрос, кто же, по его мнению, пытался убить Кита, он только пожал плечами и ответил, что, скорее всего, какой-то головорез. Дуглесс не в силах была понять, как может обходиться страна без федерального правительства, без полиции. Здешние аристократы, помимо того, что владели всеми богатствами страны, обладали еще и всей полнотой власти: они выступали в роли судей при тяжбах, могли повесить человека по собственному усмотрению и несли ответственность лишь перед королевой. Если крестьянам попадался добрый правитель, они просто считали, что им повезло. Но ко многим из них судьба была далеко не благосклонна.