Рыцари Атлантиды

Быстров Андрей Михайлович

Шевцов.

— Вот как… — Поляков вытряхнул сигарету из пачки. — но знаете, тут дело тонкое. Вам дашь адрес, а вы маньяк какой-нибудь, ха-ха…

— Я не маньяк, — заверил Шевцов. — Хотите двадцать долларов?

— За адрес старого друга? — хмыкнул Поляков. — Недорого же вы его цените. И вообще это подозрительное предложение…

Он приподнялся, но Шевцов крепко ухватил его за запястье и заставил сесть.

— Послушайте! Я друг Хойланд а. Я всего день пробуду в Париже и вечером улечу в Стокгольм. Я хочу повидать его… — Давление пальцев Шевцова усилилось. — И если вы сейчас

же не дадите мне адрес, я сломаю вам руку…

Поляков с выпученными глазами судорожно огляделся вокруг, но под тентом бистро они сидели одни.

— Пустите! Вот психованный швед… Да получайте ваш адрес, я пошутил!

Он торопливо назвал адрес, и Шевцов отпустил его руку. Поляков потер покрасневшее запястье:

— Ну вы и псих… Да я же просто хотел поболтать.

— У вас своеобразная манера шутить, Бьорн. Когда-нибудь вас пристрелят.

С этим жутковатым пророчеством Шевцов встал из-за стола и удалился, предоставив незадачливому собеседнику платить за выпивку. Поляков посидел, пока странный швед не скрылся из вида, достал мобильный телефон и позвонил Хойланду домой… Потом на мобильный… Он не дозвонился.

— Да какое мне в конце концов дело, — ворчал он под нос, возвращаясь на радиостанцию. — Пусть Хойланд сам разбирается со своими друзьями… Но кого мне так напоминает этот швед? На кого он похож? Может, на того типа, который в прошлом году ободрал меня как липку в Монте-Карло?

Тут Полякову принесли сводку русской прессы для вечернего обзора. Он углубился в работу и выкинул шведа из головы.

Шевцов сел на скамейку рядом с Шерон. Она прижалась к его плечу — короткая разлука стоила девушке немало нервов.

— Что?

— На радиостанции Хойланда нет, но я раздобыл его домашний адрес.

— Едем?

— Да.

Таксист вез их окольными путями. Они вышли из машины, не доезжая метров сто до указанного Поляковым дома. Таксист развернул машину и умчался прочь.

Шевцов рассматривал престижные особняки справа, многоквартирные дома слева. У подъезда особняка наискосок, почти напротив дома Хойланда, стоял темно-синий «сааб». Шерон осталась ждать на углу. Шевцов поднялся к квартире Хойланда, позвонил. Сердце колотилось, как отбойный молоток.

Тишина. Шевцов еще раз надавил кнопку звонка и держал ее, пока не устал палец. Никто не открывал. Игорь вернулся к Шерон и поведал ей о неудаче.

— Что же делать?

— Подождем, — сказал Шевцов. — Должен же он когда-нибудь прийти домой.

— А если он уехал из города?

— Гм… Будем надеяться, что нет.

— Не можем же мы торчать до вечера посреди улицы!

— Не можем, — согласился Шевцов. — Но вон из того ресторанчика мы увидим, если он появится у подъезда.

Он подхватил Шерон под локоть и повел к ресторану.

— Игор, а ты узнаешь Хойланда издали? Ведь ты не видел его так давно…

— Узнаю, — решительно сказал Шевцов. — Обязательно узнаю. Не могу не узнать.

Часть третья

СКИТАЛЬЦЫ ВСЕЛЕННОЙ

1

«Бентли» заместителя шефа АНБ Эндрю Берринджера выписывал причудливые коленца на дороге,

но отнюдь не потому, что водитель Берринджера был пьян. Водителя вообще не было. Берринджер ехал без водителя и без охраны впервые с того дня три года назад, когда занял высокий пост в Агентстве национальной безопасности. И также впервые с того дня он принял приличную дозу спиртного. Теперь было можно.

Из рабочего кабинета в Вашингтоне он ушел в три часа пополудни, предупредив секретаря, чтобы сегодня его не ждали. Не понятый секретарем подтекст этой фразы был иным: Берринджер не вернется уже никогда.

Он отослал охрану и водителя в конференц-зал под тем предлогом, что сейчас поднимется к ним и сообщит ряд новых официальных инструкций. Сам же сел за руль «бентли» и поехал домой, в Антуан-Плэйс. Он хотел остаться один в этот последний день.

То, что последним станет именно этот день, не вызывало сомнений. По роду службы Берринджер располагал огромными возможностями компьютерной, электронной и традиционно ортодоксальной слежки, а внеслужебная деятельность в рамках Ордена (создание розыскных структур, проникавших в секретнейшие компьютерные сети Америки) позволяла ему знать все и обо всех.

Но знать — еще не означает контролировать.

Берринджер был превосходно информирован о каждом шаге Тернера, получившего полномочия Моддарда. Тернер подбирался к источнику утечки сведений, и ни остановить, ни хотя бы придержать его Берринджер не мог. А Тернер пользовался отнюдь не только методом исключения. Он сумел докопаться до связей Берринджера, скрытых от Ордена, его не санкционированных ни шефом АНБ, ни президентом, ни Моддардом поездок и встреч, поступлений на его номерные счета в Швейцарии немалых сумм неизвестного происхождения и покупки недвижимости в разных странах Запада через подставных лиц.

С глухой тоской Берринджер видел, как сжимается кольцо, и был бессилен этому помешать. Даже убийство Тернера не решало проблемы — одного Магистра заменили бы другим и все пошло бы по-прежнему. Еще позавчера Берринджер мог бы попытаться сбежать, но он промешкал в бессмысленной надежде, что Тернеру не удастся раздобыть прямых доказательств… А ему удалось.

Машина Берринджера пронеслась по каштановой аллее и затормозила у подъезда виллы, едва не уткнувшись радиатором в каменные ступени крыльца. Экономке, вышедшей навстречу, Берринджер приказал немедленно убираться прочь и прихватить весь обслуживающий персонал. Он поднимался по ступенькам медленно, иногда спотыкаясь. Берринджер отвык от спиртного, координация движений была нарушена, но мозг работал четко, мысли не путались, и туман в голове не бродил. Выпивка не помогла.

По широкой лестнице из холла бывший — да, уже так — заместитель шефа АНБ, бывший Магистр Ордена поднялся в роскошную розовую спальню (одну из четырех на втором этаже). Он знал, что найдет Глорию там. В самом деле, любовница Берринджера, поразительно бездарная актриса Глория Тайсон, возлежала в розовой спальне на императорской кровати под балдахином с бокалом в руке. Она была одета в дикий наряд — по ее мнению эротичный, а в действительности безвкусный. Увы, деньги Берринджера не могли купить ей ни таланта, ни ума.