Рыцари Белой мечты. Трилогия
Шрифт:
По спине Кирилла заструился пот. И не из-за жаркой меховой шубы, в которую был одет великий князь. Нет! Он никогда не думал…подобным образом.
"Толстяк", "двое юродивых" и "идеалист" (последнее прозвище от Кирилла получил Георгий Евгеньевич Львов) знали, что контр-адмирал из династии Романовых имеет самые смутные понятия о том, как правильно распоряжаться властью и чётко, уверенно, твёрдо управлять страной.
Многие в Петрограде по поводу и без оного вспоминали предложение Кирилла остановить в Сибири добычу золота. А рабочих отправить на фронт. "К чему золото нам, Никки?" — вопрошал Кирилл Владимирович. Глупое
Нет, не из-за таланта управленца думцы и представитель Земгора решили обратиться к Кириллу. Просто у великого князя был самый лучший и подготовленный боевой отряд в России. Гвардейский флотский экипаж. Краса и гордость Российской армии и флота. Он стал для Кирилла родным. Каждый офицер и нижний чин в нём был кем-то вроде кузена или дядюшки. А вот "двое юродивых" видели в нём лишь группу людей, способную единым махом арестовать царскую семью и поставить в трудное положение императора…
Кирилл вытер платком пот со лба. Слишком много мыслей, так не похожих на его собственные, вертелось у него в голове.
— Надо успокоиться. Мне следует заночевать в Адмиралтействе, — прошептал одними губами Кирилл Владимирович, идя прочь от Невы. Родная стихия не принесла успокоения. Наоборот, странные мысли только сильнее лезли в голову. А в кабинете должно было стать полегче.
Ночь Кирилл провёл в Адмиралтействе. Здесь по распоряжению великого князя поставили мягкий, обитый чёрной кожей диван. На нём он и прилёг, желая найти покой во снах, которых уже давно не видел…
Но внезапно проснулся посреди ночи, вдруг поняв, что сидит в кресле. Как он там оказался? В руках Романов сжимал один из своих орденов. Он почему-то напомнил ему о Русско-японской войне. Грохот, пламя, тонущий "Петропавловск", холодная вода, показавшаяся ледяной. И нечаянное уже спасение от гибели. К сожалению, многим повезло не так сильно…
— Что же это я, в конце концов, — вздохнул Кирилл. Зачем он только слушал этих демагогов, Фемистоклов и Солонов, ничего не понимающих в настоящем положении дел, в том, что они могут сотворить?
Кирилл прикрыл глаза, и перед его внутренним взором внезапно промелькнули какие-то нечёткие образы. Но через мгновение они обретали ясность: это были фотографии.
Солдаты в шинелях, державшие в руках флаги. С красным полотнищем, между делом отметил Кирилл. Лица их были перекошены в каком-то угаре ярости и злобы. Рядом с ними встали матросы-балтийцы, куря, держа в руках винтовки, пистолеты. На поясе одного из них висели гранаты.
А за ними — догорающее здание. Это был…
Кирилл резко раскрыл глаза и тяжело задышал. Впервые он видел подобное. Воображение сыграло злую шутку: контр-адмирал словно видел фотографию давно произошедших событий. Но они ещё не случились: солдаты и матросы стояли перед одним из отделений полиции. Только вчера Кирилл видел это здание в целости и сохранности.
Романов вдруг подумал, что сходит с ума. А что? Усталость, тревожные предчувствия скорого "взрыва", такие интересные и заманчивые предложения, которые он выслушал утром… Нет, это просто переутомление. Быть может, инфлюэнца? Скорее всего, просто бред начинается. Да, точно, бред! Этим можно объяснить и то, как Кирилл неизвестно как оказался сидящим за столом ещё до пробуждения.
Романов попытался заснуть, и вдруг почувствовал, что его рука против воли сомкнулась на ордене. Великий князь попытался разжать её, но тщетно! Пальцы просто не слушались приказов. Даже не немых, а устных!
Кирилл громким шёпотом начал твердить "разожмись", но пальцы продолжали сжимать орден. Внезапно и вторая рука перестала слушаться великого князя.
Контр-адмирал похолодел. Что с ним? Что происходит? И вдруг он повалился на диван. А голова заполнилась обрывками мыслей, слов, воспоминаний, имён…
Картина маслом. Какой-то странный лысый человек с бородкой, прижав левую руку к груди, устремил правую вперёд, в зал. Чуть дальше от него целая череда смутно знакомых фигур. И полный зал публики…
"Суда не будет?" — спрашивает у тюремщиков седой человек в шинели. Лицо чисто английского типа. Острое, худое. Но в глазах — огонь. Да это же герой похода барона Толля, вице-адмирал Александр Васильевич. Сейчас он на Черноморском флоте. Лелеет мечту о десанте в Константинополь…
И снова Колчак. Только теперь на нём совершенно другая форма. Чем-то смутно напоминающая британскую или американскую. Почти никаких знаков, кроме полосок на рукава, звездой на кокарде. Адмирал стоит у поручней судна, держа в вытянутой руке золотую саблю.
— Японцы, наши враги — и те оставили мне оружие. Не достанется оно и вам! — мощный бросок, и метал навсегда погрузился в волны. А адмирал вернулся в свою каюту. Понимая, что это конец…
Хохот балтийского матроса, обвешанного гранатами и патронными лентами.
— Глаза хоть завяжите, — просит офицер в изорванном кителе. Морской офицер…
— Глаза, говоришь, — давится смехом матрос, беря винтовку со вдетым в неё штыком у другого балтийца. — Ну сча завяжем, контра.
Удар штыка в глаза. Стон, наполненный болью и ненавистью. И кровь, стекающая из пробитых глазниц на гранит набережной. Офицер повалился, судорожно глотая воздух и закрывая ставшие пустыми глазницы. Ещё один удар штыком — и его мучения окончились.
— В воду гниду, нехай гниёт там, — бросил смеявшийся до того матрос, подходя к очередной жертве.
Неужто Зубатов?! Он самый! Читает какой-то документ. Видно только последние строчки.
"Да поможетъ Господь Богъ Россiи. Николай"
Зубатов, откладывая лист бумаги в сторону, открывает ящичек рабочего стола. Достаёт тяжёлый Парабеллум. Прикладывает к виску.
— Боже, храни Россию. Боже, храни царя, если народ его не сберёг, — на нажимает на курок…