Рыцари былого и грядущего. Том II
Шрифт:
— Ты покинешь Аламут сегодня до заката солнца.
— Аламут в осаде, мой повелитель. Впрочем, я пройду через сельджуков. Клянусь, не скажу им ни слова о том, что видел и слышал в Аламуте.
— Ты можешь рассказывать им всё, что захочешь. Сельджуки, если говорить языком математики — «величина, стремящаяся к нулю». Они достойны внимания не более, чем назойливые мухи. А в Аламуте, как ты заметил, нет мух. И никогда не будет. Ты напишешь мою биографию?
— Да, повелитель, напишу. И буду как о высшей чести просить о том, чтобы поднести вам свой скромный труд.
— Ты никогда
Хасан знал, что этой ночью умрёт. Боль во чреве совершенно оставила его — верный признак того, что смерть на пороге.
Последние годы прошли в непрерывных боях с сельджуками. Новый султан Мухаммад был неутомим в походах против крепостей измаилитов. Это была непрерывная цепь осад и приступов. Он теряли одни крепости и тут же захватывали новые, потом отбивали старые и тогда новые попадали в осаду — так до бесконечности. Вся эта возня интересовала Хасана очень мало. Он не хотел даже убивать султана, сказав своим: «Султан Мухаммад уже взвешен на весах и найден весьма лёгким». Франки, крепко обосновавшиеся в Палестине и Сирии, были окончательным приговором сельджукам. Да и фатимидскому халифату тоже. Всё это рухнет, а горная империя, созданная Хасаном, устоит. Это было ясно и просто. Но это не имело больше значения.
Хасан знал, что дело всей его жизни проиграно. Проиграно окончательно и бесповоротно. Ему наследует Бузургумид — бесстрашный воин, талантливый полководец, хороший администратор. Но не более того. Бузургумид не унаследует у Хасана его стремление к истине, к познанию имама, к служению высшему идеалу. Этот полководец, как, впрочем, и все, кто ему наследует, будут думать лишь о сохранности своей власти над Аламутом, уже не зная, зачем это надо. Аламут устоит, но превратится в мёртвый памятник самому себе.
Бузургумид ещё хорош, он многое впитал от Хасана, пусть и не осознанно. Но даже он был величиной значимой лишь до тех пор, пока стоял за Хасаном, как ноль за единицей. А на смену ему придут в Аламут правители совершенно ничтожные, не помышляющие ни о чём, кроме власти и наслаждений.
Впрочем, глупо жалеть о том, что у него нет настоящего наследника. Что бы он ему передал? Свою пустоту и отчаяние? Своё духовное поражение? Стремление к истине? Ну да. Скрытый имам — логическая необходимость. Но его нет. Сейчас, когда на пороге смерти страх перед непознанным Махди прошёл, Хасан вдруг понял, что Махди нет. Значит и логики нет. И математики нет. Истины просто не существует.
Хасан взял в руки «Новый завет» и начал его листать.
— Читал ли ты эту книгу, сынок? Ты ведь не любил читать.
— Любил. Ты не знал об этом, отец. Я читал не те книги, которые задавали учителя, и они докладывали тебе о моих скромных успехах. А я читал. И эту книгу — тоже.
— Что же ты ценил в этой жизни, сынок?
— Вино и книги, — с лёгкой иронией улыбнулся сын. — Только вино и книги согревали мою душу.
— Но душу надо закалять, а не согревать.
— Если не согреешь — не закалишь. Отец, у тебя мало времени. Почитай внимательно книгу, которую держишь в руках. Если сможешь согреть
Слова сына про предстоящий бой Хасан пропустил мимо ушей, но совету решил последовать.
Пилат спросил Христа: «Что есть истина?». Но ведь Христос не ответил. Впрочем, кажется, тут где-то было. Вот. Христос говорит: «Я есть истина». Значит, истина есть Христос? Но это ничего не объясняет. Предположим, Христос — Бог. Значит Бог есть истина? Но Бог не доступен пониманию. Всё опять пошло по кругу.
И тут в его сознании вспыхнули слова апостола Иоанна, прочитанные ещё вчера: «Бог есть любовь». Христос есть истина. Христос есть Бог. Бог есть любовь. Значит!!! Истина есть любовь. Это было простое и бесконечно прекрасное уравнение. Истина наконец открылась ему.
Так вот почему сын заговорил с ним. Хасан никого и никогда не любил. Но искра любви тлела в нём, не разгораясь. Эта искра напоминала о себе болью, которую он испытывал, когда вспоминал про сына. Сын был единственным человеком, которого он мог бы, наверное, полюбить. Вот в чём была связь между скрытым имамом и сыном. Истина могла открыться ему через любовь к сыну.
Хасан почувствовал, что очень любит сына, который даже на том свете не забыл про отца. А сын любил его всегда. И теперь их любовь преодолела границы миров.
В тот момент, когда Хасан осознал это, перед ним разверзлась чёрная бездна. Это не было видением или образом. Может быть, бездна просто разверзлась в его душе. Но голос он услышал отчётливо:
— Ты искал меня и нашёл.
— Скрытый имам? Махди? Решил, наконец, заговорить? Но ты мне больше не нужен.
— А кто тебя спрашивает, дурак, о том что тебе нужно? Ты отдал мне всю свою душу. Теперь твоя душа принадлежит мне.
— Иблис [10] ? Ты и есть — Махди?
— Какой же ты дурак, Хасан. Я есть вечная смерть. Истины и жизни больше не существует. Быстро к ноге, ничтожество!
— Истина существует. Это Христос, — неожиданно для себя сказал Хасан, и его сердце наполнилось тихой радостью, какой он не испытывал никогда в жизни. Сразу же рядом с ним (а, может быть, в его душе) появился мирный Свет — добрый и ласковый. Со стороны Света он не слышал никакого голоса, но ощущал, что Свет так же призывает его к себе, как и тьма.
10
Иблис — в исламской традиции — дьявол.
— Не смеши меня, — язвительно усмехнулся Иблис, хотя голос его прозвучал уже не столь уверенно. — Кровавый маньяк, никого в своей жизни не любивший, вдруг обратился ко Христу. Это не твоё, Хасан.
— Я любил истину и пытался ей служить.
— Ты не любил истину. Ты её страстно желал. Это разные вещи. А служил ты только собственной гордыне. Значит, ты мой.
— Что же ты не открыл себя раньше?
— С такими путаниками, как ты, лучше не действовать открыто. Стал бы ты служить «скрытому имаму», если бы знал, что он — враг Аллаха?