Рыцари черешневого цветка
Шрифт:
— Пятьсот двадцать три шага! Вычисли, Дан!
Дан уже приготовил бумагу и карандаш. Быстро ответил:
— Четыреста восемнадцать метров и сорок сантиметров!
— Не может быть! — возразил силач.
— И я не верю, — тоже пришла в изумление Лучия.
— Тогда сами считайте! — начал горячиться Дан. — Сколько будет пятьсот двадцать три на восемьдесят?
— Почему на восемьдесят? — спросила Лучия.
— А разве мы до сих пор считали не так? — пришел в изумление Дан.
Погоди чуток… — успокоила его Лучия. — У меня же не твой шаг. Мой
Дан начал дышать так, словно в последний раз в жизни, очень быстро пересчитал и, закончив расчеты, даже изменился в лице лице:
— Невероятно! Триста шестьдесят шесть метров! Урсу, ты — гений топографии! А теперь что ты скажешь, панночка?
— Мне тоже удивительно, — немного колеблясь, призналась Лучия. — Как это тебе удается, Урсу?
— Это не очень сложно… — безразлично ответил силач. — Я думаю, то есть представляю себе, до которого места километр, а потом делю его на десять частей по сотне метров. При сотнях все упрощается: одна, две, зри сотни, потом четвертую делю на десять… А когда дохожу к декаметрам, делю и их: один, два, три, четыре, пять… на шестом получаю метры, потом делю метры на десять: одном, два, три, четыре, в конце концов пятый метр начинаю делить на десять…
Сперва Лучия воспринимала его всерьез. Но когда Урсу перешел к третьему делению, она попробовала взглянуть ему в глаза: но на лице не было ни следа иронии. Дан, наоборот, сперва чувствовал себя, словно гайдуцкий баран, подвешенный над огнем, а когда Урсу дошел до сантиметров, он взорвался страшным хохотом.
— А потом — миллиметры… — подхватил он. — Ха-ха-ха! А потом… Ха-ха-ха!.. Что там следует за миллиметрами, Лучия?
Лучия немного надулась. И не так ее допекла шутка, как весьма серьезный тон, которым Урсу объяснял это.
— Справедливая кара, — провозгласила она, — назначается сразу же: Урсу будет делать измерения, а Дан — проверки!
— Пардон! — заорал Дан. — Я надеюсь, ты перепутала меня с кем-то другим, кто имеет то же самое имя. Дай мне покой, к черту! Я уже сыт этими измерениями и подсчетами. Я тоже хочу получать удовольствие от видов, прыгать от радости…
— Именно поэтому я и поручила тебе измерения, — сказала Лучия. — Чтобы ты смотрел и прыгал… Если ты думаешь немного…
— Я совсем не хочу думать! — продолжил бунтовщик. — Я хочу кувыркаться через голову, вот так!
Не успел он закончить последнее слово, как ощутил, что проваливается без ни одного шанса на спасение в яму, которую он не заметил. Лучия увидела, что он падает сквозь землю, но волнения и страх парализовали ее. Урсу, одним движением сняв с себя весь груз и одним прыжком оказавшись возле трещины, схватил Дана за руку именно в тот миг, когда парень уже исчезал в пропасти, то есть в последний миг. Все длилось лишь долю секунды. Но, подняв Дана на поверхность, Урсу увидел, что весь груз катится вниз, словно подхваченный каким-то неистовым течением, и вместе с ним самое ценное, что у них было, — рация.
Страх Лучии перешел в ужас.
— Урсу! — закричала она. —
Но Урсу даже не слышал ее. Он метнулся за аппаратом и догнал его в метре от исполинского валуна, который чуть держался на месте.
И хотя парень нес его назад очень осторожно, однако не удержался и легенько потряс несколько раз. Внутри все тарахтело.
— Как жаль! — сказал он, кладя аппарат на землю. — Кажется, ему кирдык.
Лучия была бледная, у нее даже слезы выступили на глазах:
— Господи! Лучше…
— Лучше бы я сломал себе шею… — сказал Дан очень смиренно и искренне. — Почему ты не бросил меня, Урсу?
Урсу был подавлен, а еще больше обозлен:
— Это я виноват! Я растерялся, словно бестолочь… Я же мог его положить, а не скинуть…
Лучия открыла коробку и испуганно посмотрела внутрь. Но не об этом аппарате думала она сейчас, а про вторую группу, о тех, кто был сейчас в пещере, и о тьме, и об опасностях, которые, может, угрожают им там, в подземном мраке.
— Может, еще можно чем-то помочь? — с надеждой посмотрел Дан на Лучию. — Горемыка! Если бы хотя бы были провод и шурупы… Ох-х! Охо-хо!
— Перестань скулить! — одернула его Лучия. — Пока надо найти место для привала, а потом…
Недолго осматриваясь, Урсу наметил зеленую полянку с густой травой, защищенную от солнца. Она была как раз возле подножия одинокого кургана, с которого можно было видеть весь близлежащий к пещере район. Там они и остановились на первый сегодняшний привал. Никто не думал об отдыхе, о пище, о разговорах. Это был печальный привал, когда головы их болели от бессилия, от страха и беспокойства. Прежде чем принять какое-то решение, трое обездоленных взобрались на вершину бугра, чтобы определить, где они находятся.
Массив, который защищал пещеру, незаметно отделился от нее, превратившись в параллельную горную гриву. Внизу, в долине, они увидели и речку с невиданным блеском. Итак, они не были, как считали перед этим, над пещерой! Лучия почти умоляющее посмотрела на Урсу:
— Пока мы будем копаться с аппаратом, ты не мог бы сбегать в долину?.. Так как это и для нас важно, и, думаю, для тех, кто в пещере. Нам надо подойти ближе друг к другу и сказать им, какой вид имеют горы… Ты можешь, Урсу?
— Это для меня игрушка, — ответил силач. — Через полчаса вернусь… и если хочешь доказательств, я принесу тебе ту кривую сосну, которая возле шахматного коня… Я же говорю — это для меня игрушки…
Однако это были не игрушки, так как впадина, в которую чуть не провалился Дан, на самом деле оказалась извилистой трещиной, которая отделяла место привала от остального массива. Чтобы пройти к шахматному коню (а к нему по прямой всего где-то сотня метров) и спуститься, надо было обойти трещину на несколько километров, и только эта дорога отберет минимум полчаса. Урсу решил сократить путь, но поскольку трещина оказалась весьма глубокой, а значит, спуститься нельзя было, и весьма широкая, чтобы просто перепрыгнуть, единственный выход — перекинуть мостик.