Рыцари Христа. Военно-монашеские ордены в средние века, XI-XVI вв.

Демурже Ален

Интересно отметить в позднем труде этого историка, очень враждебно настроенного по отношению к Тевтонскому ордену, все места, где он описывает действия, чаще всего совместные, тевтонцев и поляков против пруссов, а потом против литовцев в XIII в. Эти народы изображены варварскими, жестокими, склонными к насилию, языческими, которые жгут, грабят и убивают добрых христиан — немцев или поляков. И он отмечает за 1217, 1222, 1224 гг. набеги пруссов на Мазовию, на Плоцк, на Хелмно [161].

Далее он упоминает все действия, предпринятые сообща тевтонцами, отныне представленными в Польше, и поляками: основание Торуня, тройственный союз 1233 г. (орден, Мазовия и Восточная Померания Святополка), совместное участие в сражении с монголами,

войны 1243 и 1245 гг., сражения со Святополком в 1247 г., действия против литовцев в 1250–1262 гг. В январе 1261 г. тевтонцы, поляки и крестоносцы объединились, но были разбиты [162]. Для 1273 г. он представляет литовцев «природными врагами поляков» [163].

Первые трещины в союзе между поляками и тевтонцами, отношения между которыми доселе были безоблачными, возникли в связи с организацией диоцезов в регионе. С 1244 г. архиепископ Рижский числил епископа Хелминского среди своих викарных епископов, и папа Александр IV в 1255 г. утвердил это положение вещей; а ведь польский архиепископ Гнезненский тоже притязал на Хелмно. В 1264 г. епископ Хелминский преобразовал свой собор в монастырскую церковь и передал ее в дар тевтонцам [164]. Точно так же первая попытка тевтонцев поставить под контроль Восточную Померанию (или Померелию), сыграв на соперничестве между сыновьями Святополка, стала предзнаменованием конфликта, который начнется между обоими бывшими союзниками в начале XIV в. [165]Положение стало еще тревожней в 1294 г., когда магистр тевтонцев Пруссии Мейнхард в борьбе с литовцами по пути напал на мазовецкую крепость Визно [166].

В 1295 г. Мстивой, сын и преемник Святополка, умер, не оставив наследников. Он завещал Восточную Померанию Пшемыславу II, князю Великой Польши, который вскоре стал королем Польши; а ведь на права феодальных сеньоров Восточной Померании претендовали маркграфы соседнего Бранденбурга. Пшемыслав мог рассчитывать на союз с князем Мазовецким, желавшим получить от тевтонцев компенсацию за разрушения в Визно; он взял под свой контроль Восточную Померанию, но был убит в результате внезапного нападения бранденбургских саксонцев в 1296 г. В том же году тевтонцы в одностороннем порядке вывели диоцез Хелмно из подчинения Гнезно, чтобы передать его архиепископству Рижскому [167].

Из-за важности боев с литовцами в этот период померанский кризис разразился только в 1307 г. Владислав Короткий (или Ладислав Локетек) стал королем Польши, но канцлер княжества Восточная Померания, враждебно относясь к нему, отказал ему во власти над княжеством и предпочел передать последнее маркграфам Бранденбургским. Локетек заперся в Гданьске (Данциге) и обратился к тевтонцам, чтобы отразить натиск саксонцев. Функции охраны Гданьского замка были разделены между польским и тевтонским гарнизонами. Роковая ошибка! Тевтонцы, конечно, помогли изгнать саксонцев из Померании, но внедрились в Гданьск и обеспечили себе контроль над всем замком: они соглашались вернуть его Локетку, только если он возместит им расходы! И Ян Длугош пишет: Локетек «сделал так, что рыцари теперь стали врагами поляков» [168].

Сумма, которую потребовали от Локетека, разумеется, была слишком большой, и соглашение не состоялось. Если верить Длугошу, тевтонцы разрушили стены Гданьска и перебили население, чтобы запугать померанцев. Это, несомненно, преувеличение, но, похоже, они сожгли польское предместье города и перебили гарнизон замка. Сопротивление поляков прекратилось, только когда пал ближний замок Свеце. Тогда магистр ордена добился от маркграфов Бранденбургских, чтобы они 6 сентября 1309 г. продали ему свои права на княжество [169]. Впоследствии поляки пытались вернуть Померелию и некоторые другие территории, то силой (в 1331–1332 гг.), то при помощи папского арбитража — папы в 1320–1321 гг. и в 1339 г. принимали решения в их пользу, но тевтонцы не желали этого

слышать. Поэтому после расследования 1339 г. король Казимир, сознавая свою военную слабость, наконец решился пойти на компромисс (от которого он отказался в 1335 г.): по Калишскому миру 1343 г. Польша получала обратно Куявию и Добжинь, но приносила в «дар» тевтонцам Померелию в интересах мира! [170]

Тевтонский орден добился того, чего хотел, — контроля над превосходным портом на Балтике, очень ценным для вывоза зерна из отдаленных от моря прусских земель и известным в немецких источниках под названием Данцига. Что касается поляков, отныне лишенных выхода к морю, они не перестанут добиваться возвращения… Гданьска!

Итак, в начале XIV в. тевтонцы полностью господствовали в Пруссии и суверенно управляли ей; они также прочно утвердились в Ливонии. Но литовская Жемайтия по-прежнему разделяла обе эти территории, и основание Мемеля [Клайпеды] в 1252 г. создавало между ними лишь неудобную каботажную связь. Однако им приходилось делить власть с епископами Ливонии, а отношения с архиепископом Рижским, всегда очень конфликтные, как мы увидим, все больше портились. И с поляками они поссорились. Перед лицом литовцев — грозных противников — тевтонцы остались одни, и отступать им было некуда.

Все было готово для сокрушительного кризиса.

Часть вторая

Оригинальный институт средневекового христианства

Глава 5

Жизнь по уставу

Святой Бенедикт или святой Августин?

При вступлении в монашеский орден дают обет и обязуются соблюдать устав. В начале XII в. в Западной Европе устав святого Бенедикта был рассчитан на монахов, живущих в удалении от мира, в стенах монастыря, тогда как устав святого Августина больше подходил тем, кого функции в церкви обязывали действовать в миру — например, каноникам кафедральных или коллегиальных капитулов либо тем, кто, как премонстранты, вели квази-монашескую жизнь. Поэтому могло показаться, что для деятельности военно-монашеских орденов, родившихся в сфере влияния каноников Гроба Господня, наиболее удобен устав святого Августина. И однако иберийские ордены, кроме Сантьяго, приняли устав святого Бенедикта в той форме, в какой его практиковали цистерцианцы.

А. Линахе Конде обратил внимание на один фактор, важный для объяснения этой ситуации, которая может показаться парадоксальной: за исключением братьев-капелланов, которые были клириками, братья военных орденов оставались мирянами. Все каноники — клирики, тогда как первые монахи бенедиктинских монастырей были благочестивыми мирянами, удалявшимися от мира, чтобы обрести спасение. Чтобы вести службу Господу в стенах монастыря, хватало нескольких священников.

По этой причине — даже если в XI и XII вв. в Клюни и Сито монахов хора посвящали в сан, и они были клириками, — бенедиктинская традиция лучше подходила, чтобы внедрять в большие религиозные потоки того времени таких несколько своеобразных братьев, как тамплиеры или рыцари Калатравы [171]. Вспомним уже цитировавшийся текст Эрнуля: первые тамплиеры плохо отнеслись к необходимости повиноваться священнику — приору коллегии каноников Гроба Господня.

На деле военно-монашеские ордены могли следовать той или иной традиции, приспосабливая ее к своему образу жизни и особенностям своей миссии. Орден Госпиталя, выйдя из бенедиктинского лона, принял августинскую традицию, так же как ордены святого Лазаря и святого Фомы Акрского. Кстати, показательна эволюция последнего: будучи поначалу орденом августинских каноников, он, став военным орденом, усвоил устав тевтонцев, а потом, когда в XV в. демилитаризовался, вернулся к уставу святого Августина [172]. В Испании орден Сан-Жорди-де-Альфама следовал уставу святого Августина, «потому что его приняли братья Госпиталя святого Иоанна» [173].