Рыцари пречистой девы
Шрифт:
Власть императоров Ста Тысяч была абсолютной. Достаточно было одного слова императора, чтобы отправить на плаху кого угодно, за исключением его детей – даже император не имел права казнить или даже просто наказать дофина. Абсолютизм доходил до совершенного кретинизма – тридцать пять лет назад, когда предыдущий император пытался заснуть, ему сильно досаждали мухи. Он громко потребовал: «Убейте их!» «Кого именно?» – уточнил главный церемониймейстер. «Всех…» – пробормотал император, уже засыпая. Наутро монарх с ужасом узнал, что его приказ был понят буквально – вся армия была поднята по тревоге, и отправлена в столицу с приказом убивать всех подряд. Император
На Ста Тысячах использовался чрезвычайно сложный этикет. Поклонившись не так, как полагается, вы могли нанести человеку страшную обиду. Обратившись к нему не по форме, рисковали заполучить смертельного врага. Дуэль была делом совершенно официальным, причем формально каждый мог вызвать каждого – последний рыболов мог запросто бросить вызов императору. Правда, вызывающий должен был драться сам, а вот вызванный мог выставить кого-то другого, поэтому на самом деле до подобной наглости не доходило – у императора хватало бойцов. Дрались обычно на скимитарах – в Империи это оружие носили почти все. Человек, запятнавший свою репутацию позорным пятном, почти всегда кончал самоубийством. Существовало даже специальное оружие «для самоубийства» – уданг. Имперцы с детства знали, как правильно перерезать себе горло в случае чего.
В быту на Ста Тысячах проповедовался крайний аскетизм, и в этом они тоже отличались от кахальцев, буквально утопающих в роскоши. Даже император жил чрезвычайно просто, используя лишь самое минимальное количество слуг.
– Императору Лоолендлю Девятому семьдесят лет, – вкратце обрисовывал положение в стране лод Гвэйдеон. – Он вдовец – императрица ушла из жизни десять лет назад. Семь детей – три сына и четыре дочери. Старшему сейчас должно быть сорок три года, младшему – ровно двадцать.
– Понятно, – скучающе зевнул Креол. – Меня интересует одно – он отдаст свою часть добровольно, или придется торговаться?
– Даже если он поверит, что ты святой, я сомневаюсь, что он пойдет нам навстречу… – осторожно подбирая слова, сказал паладин. – У императора суровый нрав – он не любит расставаться с тем, что принадлежит ему. Но мне кажется, есть один способ заслужить его благодарность.
– Опять сложности… – проворчал маг. – Тряхнуть разок…
– А ну-ка, быстро прекратил! – потребовала Ванесса. – Хватит уже этого беспредела! Что за способ, лод Гвэйдеон?
– Пять лет назад младший сын императора тяжело заболел, – начал паладин. – А точнее, обезумел. Он перестал узнавать отца и прочих родичей, начал кидаться на слуг, в ярости заколол несколько человек, пока его не скрутили силой и не отобрали скимитар. С тех пор безумие так и не оставило дофина – все эти годы его держат под замком в специальной комнате с мягкими стенами, ибо он так бьется о них, что уже неоднократно повреждал самому себе. Все считают, что в него вселился демон, но поделать с этим ничего не могут – за пять лет дофину пытались помочь и жрицы-целительницы, и экзорцисты, и мы, паладины, но все потерпели неудачу. Сотни знахарей со всего мира пробовали удачу, но безуспешно. В прошлом году император объявил, что тому, кто вылечит дофина, он исполнит любое желание вплоть до назначения его министром. Если же кто будет пытаться, но не сможет, тому отрубят голову…
– Ну, после этого все доктора наверняка разбежались… – понимающе усмехнулась Вон. –
– Не совсем так, леди Ванесса, – покачал головой паладин. – В Империи действует другое династическое право, отличное от всего остального мира. Не забывайте, что Сто Тысяч самыми последними приняли истинную веру – у них и сейчас еще сохраняются некоторые обычаи старого культа. После смерти императора дофины бросают между собой жребий…
– Что, все?! – поразилась девушка. – И даже этот… бесноватый?
– Именно так, – вздохнул лод Гвэйдеон. – Никому и в голову не приходит нарушить это правило – имперцы очень скрупулезно следят за соблюдением древних обычаев. Поэтому существует один шанс из трех, что через какое-то время во главе Ста Тысяч встанет безумный император… Но вот если святой Креол сможет исцелить дофина…
– Как это проявляется? – хмуро спросил Креол. – Есть какие-то особые признаки?
– Сам я этого не видел, святой Креол. Но слышал, что дофин чрезвычайно почтительно относится к большим каменным статуям – две такие поставили у него в комнате, ибо в их присутствии он успокаивается. Он мажет их рты своей пищей и часами разговаривает с ними на непонятном языке.
– Хм-м-м… – задумался маг. – Очень интересно… Скажи-ка, а нет ли у дофина необычного пристрастия к… фекалиям?
– Откуда ты знаешь, святой Креол? – вздрогнул паладин. – Я как раз собирался сказать, что он их м-м-м… ест…
– Фу-у-уу! – возмутилась Ванесса.
– Последний вопрос, чтобы окончательно убедиться. Какие у него отношения с огнем?
– Ужасно боится, – моментально ответил лод Гвэйдеон. – Достаточно показать дофину зажженную свечу, чтобы он забился в истерике.
– Это маским, – твердо заявил маг. – Очень могущественный и опасный злой дух. Они происходят из Лэнга… почти все самое мерзкое и ужасное происходит из Лэнга. Маскимы – слуги Азаг-Тота, они вселяются в людей, и уже в этой оболочке начинают выполнять волю хозяина. Копрофагия – их страсть, огонь – их страх.
– Тогда, может, поступить, как советовали экзорцисты? – неуверенно предложил лод Гвэйдеон. – Сжечь одержимого вместе с его демоном?
– Ни в коем случае! – возмутился Креол. – Нет ничего хуже, чем убить того, в кого вселился маским – это все равно, что разбить яйцо василиска, который не может вылупиться сам! В освобожденном состоянии маским в тысячу крат опаснее, чем сейчас!
– А как же тогда?
– Я мастер-демонолог! – гордо подбоченился маг. – Не родился еще такой маским, которого я не смог бы превратить в пепел! Конечно, зависит еще и от его ранга… Всего существует семь рангов максимов – если это низший, то хватит пары ударов. А вот если высший… ну, тогда придется немного попотеть. Пойду-ка, сделаю Ага Масс Ссарату – против маскимов вещь незаменимая…
Почти целый час коцебу проплывал над Шее Шем-Ером – самым крупным городом всего Каабара, почти с двумя миллионами населения. Он занимал примерно половину не самого маленького острова, ибо имперцы практически не строили более чем двухэтажных домов. Да и такие не слишком часто.
Основу типичного имперского дома составляли толстые бамбуковые жерди, обмазанные илом и глиной. Между ними лепились стены, а сверху клали своеобразную плетенку из тростника и также обмазывали глиной. Небольшое четырехугольное отверстие служило единственным окном – днем его закрывали тряпками, а ночью ставнями. В таких домах можно было наслаждаться приятной прохладой – климат на Ста Тысячах был очень жаркий.