Рыцари, закованные в сталь
Шрифт:
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Каждому знакома тягостная напряженность, которая остается после ссоры и придает горький привкус всякому ощущению. Именно такую горечь чувствовал Майлз после того, что произошло в казарме. Каждый из свидетелей подобной ссоры испытывает некоторую неловкость, и Майлза терзали сомнения: не повинен ли в этом и он? А полчаса спустя, когда все пошли в часовню, Гаскойн еще более смутил его душу.
— Зачем ты прешь
— Будь ты настоящим другом, ты бы постарался ободрить меня, — грустно ответил Майлз, высвобождая свою руку, которую горячо сжимал Гаскойн.
— Бог ты мой, — вскричал тот. — Если бы я не был твоим другом, я бы не предупреждал тебя об опасности. Не мне быть битым, а тебе!
К счастью, они уже переступили порог часовни, и Майлз не успел дать волю своей обиде.
А Блант, как видно, не пропустил его слова мимо ушей. Тем же утром в оружейной Майлзу пришлось о чем-то спросить Бланта; тот смерил его долгим ледяным взглядом, буркнул что-то невразумительное и тут же повернулся спиной. Майлз покраснел до корней волос и быстро огляделся вокруг: нет ли свидетелей его очередного унижения. Он с облегчением увидел, что все были слишком заняты своим вооружением, чтобы думать о чем-либо ещё. Тем не менее на душе у него кошки скребли, когда он вернулся к своему доспеху.
«Я заставлю этого пса считаться с собой», — решил Майлз, сжимая кулаки.
День выдался необыкновенно жарким, и для оруженосцев, которые сегодня не дежурили, было дано разрешение после «столбов» сходить искупаться на реку. Но не успел Майлз сложить свой доспех, как к нему подошел какой-то безусый паж с приказом зайти в кабинет к сэру Джемсу.
— Вот тебе на! — сокрушенно воскликнул Майлз. — Не мог часик подождать! Теперь уже не искупаешься!
— Ничего, — сказал Гаскойн. — Еще успеешь. Иди быстрей, а мы с Уилком подождем тебя в казарме. Так ведь, Эдмунд?
Сэр Джемс сидел за столом, изучая какой-то пергамент.
— Ну, парень, — сказал он, откладывая пергамент и поднимая глаза на юношу. — Я достаточно испытал тебя за эти дни и считаю возможным внести тебя в список оруженосцев при его светлости.
— Благодарю вас, сэр, — ответил Майлз.
Рыцарь согласно кивнул, но как и ожидал Майлз, отпустил его не сразу.
— Домой писать собираешься?
— Да, — озадаченно произнес Майлз.
— В таком случае, дай знать своему отцу, что сэр Джемс помнит и чтит его.
Немного помолчав, рыцарь пояснил:
— Я хорошо знал его в былые времена, мы были друзьями, и ради него я буду помогать тебе.
— Сэр… — начал было Майлз, но капитан поднял руку, и Майлз не успел сказать слова благодарности.
— Нет, парень, — сказал он, — я вызвал тебя не для этого. Есть вещи поважнее. Ты знаешь, что твой отец преступник, находящийся в изгнании?
— Нет! — выкрикнул Майлз, краснея от негодования. — Это ложь!
— Ты неправильно понял меня, — спокойно возразил сэр Джемс, — иногда это не позор — находиться в изгнании и быть вне закона. Иначе я не говорил бы с тобой и не велел бы передать мой глубокий поклон твоему отцу. Но ты должен знать, мальчик, что ему постоянно грозит опасность, о какой ты даже не догадываешься. Если станет известно, где он скрывается, ему несдобровать, а может, и не жить на этом свете. Ты был в неведении, и я послал за тобой с тем, чтобы предупредить: об отце никому ни слова, даже имя его не произноси.
—
— Сейчас я не могу тебе этого сказать, — ответил старый рыцарь. — Однако мне велено поставить тебя в известность, что у твоего отца есть враг столь же могущественный, как наш лорд, и что от этого врага исходят все его несчастья — слепота и все другие беды. Более того, знай этот враг, где скрывается твой отец, он бы немедленно подослал к нему убийц.
— Сэр, — вскричал Майлз, хлопнув сгоряча по столу ладонью. — Скажите мне, кто этот человек, и я убью его!
Сэр Джемс мрачно улыбнулся.
— Ты говоришь, как мальчишка, — сказал он. — Если хочешь знать, когда-то враг твоего отца считался лучшим рыцарем Англии, а сейчас он лучший друг короля и один из самых могущественных лордов.
Майлз подавленно молчал, а потом с надеждой в голосе спросил:
— А не поможет ли ему наш господин, ведь когда-то они были друзьями?
Сэр Джемс покачал головой.
— Этого не будет, — сказал Ли. — Ни тебе, ни твоему отцу не ждать открытой поддержки от графа. Ему самому не сносить головы, если станет известно о его сочувствии Фолворту. И не рассчитывай, что тебя, мальчик, возьмут на службу джентльменом, как других эсквайров, но даже здесь ты должен жить своей жизнью и пробивать себе путь.
Глаза Майлза гневно сверкнули.
— Если так, — почти кричал он, — стыд и позор милорду графу! Я не стану искать помощи у труса, предавшего боевого товарища!
— Ты еще несмышленыш, — с горькой улыбкой сказал сэр Джемс, — и ничего не знаешь об этом мире. Думаешь, много на свете людей, готовых жертвовать собственной шкурой и всем, чего достигли, ради старых друзей? Я сам был другом твоего отца, но не просил у него помощи, когда он был еще в силе, а я уже стал никому не нужен.
Потом сэр Джемс говорил о том, что граф не хуже и не лучше многих других, что люди его положения имеют коварных и могущественных врагов, всегда готовых нанести сокрушительный удар, что ему приходится быть начеку днем и ночью, чтобы не погубить себя и всех своих приверженцев. Майлз молчал, и сердце его наполняла горечь.
Сэр Джемс, видимо, догадывался о его чувствах, он внимательно смотрел на Майлза, крутя свой седой ус.
— Похоже, тебе придется повоевать в жизни, ты должен сохранить себя для будущих сражений, — сказал он с неожиданной теплотой в хриплом голосе. — Но не суйся в драку, пока не пришло твое время.
Затем он очень серьезно внушал мальчику, чтобы он научился жить в ладу со своими товарищами и хотя бы ради отца не ввязывался ни в какие ссоры, столь частые в казармах оруженосцев.
Выслушав это предостережение, Майлз вернулся восвояси, чтобы уже через пять минут ввязаться в первую серьезную драку в своей жизни.
Вместе с Гаскойном и Уилксом в казарме переодевалась полудюжина эсквайров, которые должны были заступать на службу по дому, а Уолтер Блант и ещё трое выдавали им парадную одежду.
— Почему так долго, Майлз? — спросил Гаскойн. — Я уж решил, что ты передумал.
— Куда собрался, Фолворт? — громко перебил его Блант, возившийся со шнурами своего камзола.
Майлза уже не тянуло на реку, ему вообще не хотелось двигаться, он сказал:
— Я иду на реку.
— Ну уж нет! — заявил Блант. — Сегодня ты из замка не выйдешь. Или забыл про свое хамство утром? Сегодня ты должен быть наказан, так что ступай в оружейную и отдай мою кирасу.