Рыцари
Шрифт:
Глориана последовала за Дэйном. Они вышли из большой круглой комнаты в коридор, который она видела до этого лишь связанной по рукам и ногам. Они быстро спустились по лестнице и оказались в большом зале, таком старом, что в нем даже не было каминов. В полу были ямы для костров, а в потолке виднелись дымоходы, через которые в непогоду внутрь помещения лились потоки дождя. Кенбрук-Холл представлял из себя сплошные развалины, но Глориана любила его, как свой собственный дом.
— Когда-то мы играли здесь с Эдвардом, — сказала она, идя вслед
— Он был Артуром, — королем-воином, а я была Гиневер.
У следующей лестницы Дэйн обернулся и взглянул ей в лицо. В темноте сложно было разглядеть его выражение, но в голосе мужа Глориана уловила насмешку:
— Ну, теперь тебе нет нужды в Артуре, а мне не нужна Гиневер. В конце концов их союз был неудачным, а мы сохраним свою любовь до конца времен.
Глориана была счастлива сейчас, но все же при этих словах она почувствовала легкий холодок.
— Пожалуйста, не говорите так, милорд, — вздрогнув, сказала она. — Не надо искушать судьбу.
Кенбрук наклонился к Глориане и нежно поцеловал. Это легкое прикосновение губ было залогом их страсти, той, что они познали, и той, что им еще только предстояло узнать.
— Как скажете, миледи, — уже серьезно проговорил Дэйн и увлек ее за собой. Так глубоко они с Эдвардом никогда не отваживались спускаться, даже в самые отчаянные свои походы. Огромные мрачные комнаты были практически лишены света, который еле-еле пробивался из маленьких окошек, расположенных высоко под потолком.
Глориана почувствовала запах серы и услышала отдаленный плеск воды.
— Итак, Гиневер, — поддразнил Дэйн, снимая через голову тунику, — Артур, кажется, не приводил тебя сюда. Ну что ж, очень хорошо.
— Что?.. — спросила Глориана, удивленно оглядываясь вокруг себя.
— Римляне, кроме всего прочего, были ужасными чистюлями, — объяснил Дэйн, снимая штаны и панталоны.
Глориана прижала руки к груди, глядя вслед Кенбруку, который исчез в тени. И вдруг она с удивлением заметила, что на стенах играют блики, будто свет отражается от поверхности воды.
— Это римские бани? — наконец догадалась она, с трудом веря в существование такой реликвии.
— Да, — отозвался Дэйн из темноты, и его голос эхом прокатился по огромному залу. — Здесь, несомненно, есть источник, поэтому римские легионеры и построили на этом месте свою крепость.
Глориана пошла на голос мужа, туда, откуда слышался плеск и журчание воды, и вышла наконец к большому квадратному бассейну. Его окружали полуразрушенные статуи. Разбившиеся и полинявшие от времени плиты окаймляли бассейн.
— Как же бани сохранились здесь до сих пор? — спросила Глориана, сбрасывая с себя платье и рубашку.
— Источник самообновляется, — ответил Дэйн, протягивая ей мокрую руку, — а римляне строили на века, по крайней мере все, предназначенное для удовольствий. Осторожнее, не оступись. Здесь есть
От пузырящегося бассейна исходил пар и серный запах. Глориана шагнула к Дэйну, все еще благоразумно не решаясь ступить в воду.
— Как он очищается?
Кенбрук положил руки ей на плечи. Горячая пенящаяся вода оказывала успокаивающее действие, она расслабляла мышцы бедер, ягодиц, груди и живота, избавляя Глориану от напряжения и снимая последние отголоски боли.
— Здесь есть очистительная система каналов, которая ведет в озеро, — прошептал Дэйн. Его дыхание ласкало губы Глорианы, и ей было ясно, что голова его занята сейчас вовсе не инженерными способностями римлян.
Дэйн склонил голову и с жадностью приник к ее рту, а Глориана сомкнула пальцы вокруг его фаллоса. Под своими руками она почувствовала источник мощной мужской силы, и это заставило ее затрепетать от желания. Дэйн ответил ей тихим стоном.
Прелюдии за этим не последовало. Быстро и резко приподняв ее своими сильными руками, Дэйн вновь опустил ее в воду. Он стал целовать ее грудь, медленно опуская Глориану все ниже, пока меч не вошел в ножны по самую рукоятку.
Глориана инстинктивно обхватила ногами его бедра и откинула голову назад, уже начиная конвульсивно подрагивать в бешенном ритме страсти, страсти, оставляемой Евой в наследство всем влюбленным.
Дэйн двигался медленно, долго, а когда наконец наступило наслаждение, его победный крик эхом пронесся по залу.
Глориана приникла к Дэйну, обняв руками его крепкую шею. Ее ноги все еще обхватывали его мускулистые бедра, а голова отдыхала на твердом плече. Она выпустила его из себя, только когда он вынес ее из воды и положил рядом с бассейном на каменные ступеньки. Потом он начал обмывать ее тело теплой водой так нежно, словно она была низвергнутой с Олимпа богиней, которая еще не оправилась от падения.
Выкупавшись, они продолжали лежать на низких, истертых временем каменных ступенях, молча держа друг друга в объятиях. Вокруг них плескалась вода.
Глориана задремала, потом проснулась и вновь заснула. Она была так расслаблена, что могла бы лежать на этих ступенях вечно, если бы Кенбрук не заставил ее подняться и одеться.
Когда они наконец вернулись в центральный зал с узкими окошками и ямами для костров, во дворе их ждали люди с лошадьми. Ничуть не стесняясь промокшей одежды и сырых волос, Кенбрук вышел им навстречу.
Через несколько мгновений Глориана последовала за ним после тщетных попыток привести в порядок платье. Ей казалось, что все заметят происшедшую с ней перемену, и ей хотелось спрятаться и подождать, пока уедут люди Гарета, и не выходить до тех пор. Но гордость победила. Отклики недавней страсти еще не улеглись и бушевали в ней вихрем покалывающих снежинок. Но она вышла во двор вместе с мужем. Кенбрук-Холл был только древними развалинами, но она стала хозяйкой замка, и ее место было рядом с Дэйном.