Рыцарская честь
Шрифт:
Завтра все это закончится, все плохое и хорошее. Срок службы вассалов истекает, и последним их заданием будет сопроводить ее домой в Херефорд. А потому надо ему кончать думать об Элизабет, а поразмыслить, как вытащить из норы де Траси. Без него она скорее оправится и отдохнет. Они уже неделю осаждали Брид-порт, но пока ничего не добились. Правда, они проедают все, что было накоплено на этой земле. Никакого сопротивления их рейдам по окрестным селам не оказывается, и раздобревший за лето скот и собранный в амбары урожай в изобилии идут на их стол. Кое-что им перепало после захвата нескольких окрестных замков и городков, но Бридпорт как был им недоступен, таким пока и оставался. Де Траси не выходил на бой с Херефордом
– Подвинься, Роджер. К тебе хочу. Мне холодно.
Херефорд очнулся от беспокойного сна, при котором он крутился и что-то бормотал. Он не понял спросонья, чего жене надо, если телом она такая теплая, но с радостью обменял свое удобство на краткое и райское расслабление в тесноте, принесенное ее объятием, после чего уснул без сновидений. А утром, перед самым расставанием он наказывал ей:
– Смотри, следуй точно указанным маршрутом. Это немного длиннее, зато ты все время будешь на расстоянии нескольких миль от дружественного замка или крепости. Назначенные к тебе форейторы – опытные солдаты, так что делай, что они говорят, даже если они только подозревают неладное.
– Я же не дурочка, Роджер, и ты все это уже мне говорил. Знаю, знаю, если де Траси захватит меня, ты – конченый человек, и знаю, что он будет за мной следить. Я поеду очень осторожно.
Она отступила с дороги изувеченного клейменого холопа, видно, из приблудших к дружине жалких бродяг, тащившего вязанку дров. Ни Херефорд, ни его жена не взглянули на него, но они бы его не узнали, даже если бы и посмотрели. Без носа и без ушей, после многомесячного голодания де Кальдо больше не походил на человека. А для Херефорда в шатре, кроме Элизабет, никого и не существовало. Он обнял жену и припал к ней долгим поцелуем, потом поцеловал глаза и щеки, снова вернулся к губам.
– Благослови и храни тебя Господь, дорогая моя. Не бранись, что моя любовь заставляет просить тебя быть осторожней. Очень боюсь за тебя и ругаю себя, что позволил тебе задержаться в этих опасных местах. Только Богу известно, что станет со мной, случись с тобой несчастье по моей вине.
– Не волнуйся, Роджер, со мной все будет хорошо, я поеду очень осторожно. – Элизабет не только отдалась объятиям мужа, но и сама нежно его целовала. Она была просто счастлива, что он не заметил изменений в ее фигуре и что сама устояла перед искушением сообщить ему о беременности. Сейчас его душевное состояние улучшилось против того, каким оно было при встрече, но чем меньше его беспокоить, тем лучше для него. – Ради Бога, не беспокойся обо мне, обдумывая свои проблемы. Дела у вас идут хорошо, вы близки к крупным победам. Не позволяй себе поддаваться страхам за меня, – она крепче прижалась к нему и добавила тише: – …и всяким другим. Ты хорошо делаешь то, что тебе кажется верным. Кто знает, может быть, сны нам снятся как соблазн свернуть с верного пути…
Де Кальдо, прикинувшись занятым разведением огня, с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться от радости. Когда его увечья немного зажили, его вышвырнули на дорогу. Пока затягивались раны и пока он научился ловко украсть булку хлеба или курицу, он перенес такие мучения, что совсем потерял рассудок. И даже когда сознание понемногу стало возвращаться, беспамятство сохранилось. А ноги его носили благодаря звериной живучести да навязчивой идее погубить лорда Херефорда, из-за которого он сильно пострадал, хотя не знал, да и не хотел знать, что же с ним произошло. Шесть нескончаемых недель добирался он до армии Херефорда, еще неделю просил и клянчил, пока его допустили до самой грязной и черной работы в лагере за пригоршню отбросов со стола, и прошла еще неделя, пока он узнал, где стоит шатер
Смешным для де Кальдо показалось то, что эти двое не знали, что Херефорду надо было бояться именно его, а не де Траси. Еще смешно было слушать, как они говорили о будущем. Де Кальдо одному было известно, что будущего у Херефорда нет. Как только Элизабет выйдет из шатра, Херефорд умрет. Умрет со своими грехами, не причастившись, не помолившись и без последних обрядов. Де Кальдо на мгновение испугался, что Херефорд выйдет вместе с женой, но, взглянув украдкой, увидел, что он не одет, и успокоился. Правда, тут будет сквайр, чтобы одеть господина, как только уйдет Элизабет, но де Кальдо нужно всего мгновение. Быстро ткнуть украденным ножом, который он нащупывал за пазухой, и все.
Они еще раз поцеловались, крепко обнявшись, Элизабет закрыла глаза, чтобы сдержать слезы. Не желая показывать их, она быстро отвернулась и молча вышла. Вильям стал подниматься ей навстречу, она остановила его жестом, вытерла слезы. Подумала и решила вернуться, чтобы попрощаться с улыбкой. Не надо оставлять Роджеру груз опасений за нее, сейчас он должен видеть ее уверенной в себе.
– Роджер! – крикнула она от входа; Херефорд обернулся и заслонился рукой. Этим движением он помешал де Кальдо ударить метко. Нож резанул по руке и немного задел плечо, а немощный противник уже был обезоружен и отброшен в сторону. Впрыгнул Вильям, выхватил свой меч, но Херефорд, зажав полой халата рану, остановил его.
– Стой, Вильям, хочу знать, кто подослал его и зачем меня хотят убить. Подержи его.
– Роджер… – Элизабет зашаталась, и Херефорд быстро кинулся к ней, увидев, как из бледной она стала зеленой. Отняв руку от кровоточащей раны, он поддержат ее.
– Спокойно, Элизабет, мне ничего не стало. Присядь.
Элизабет трудно дышала, опускаясь на стул. Она внимательно смотрела на урода, которому Вильям прижал меч к горлу, и вспоминала.
– Ты не Знаешь. А я знаю, что его никто не посылал. – Как бы тяжело мужу ни было, думала она, он должен знать это. Еще думать о покушении, уж это действительно окончится для него плохо. – Это де Кальдо. Он грозил, что придет и убьет тебя; это он мне говорил.
– Не может быть!
– Я тебе писала. Спроси его сам.
Но сделать этого было уже нельзя. Когда единственное желание, поддерживавшее в нем сознание, не осуществилось, рассудок насовсем покинул де Кальдо. Он что-то невнятно бормотал и плакал, издавал непонятные звуки, делал бессмысленные движения. Когда Вильям попытался с ним заговорить и ткнул его мечом, тот со страха измарался.
– О Боже, Роджер, пощади и прикончи его. – Но, взглянув на мужа, она забыла про де Кальдо. Херефорд побледнел как полотно, кровь текла по пальцам руки, зажимавшей рану. – Ты ранен! Дай я остановлю кровь!
Херефорд совершенно безучастно позволил перевязать себя, он как будто пребывал во сне. Он только единожды поднялся, чтобы отменить призыв Элизабет о помощи, приказал Вильяму вытащить и связать де Кальдо, остаться снаружи и никого к нему не пускать, как будто ничего не случилось. Потом он уселся, никуда не глядя, и почти не мигал, пока Элизабет промывала и перевязывала ему руку и плечо.
– Тебе надо лечь, Роджер, – сказала она, закончив перевязку. Рана не была серьезной, но вид его сильно ее тревожил. – Ничего серьезного. Полежи, тебе станет лучше.