Рыцарский долг

Трубников Александр

– Вперед! – крикнул приор.

Рыцари, дав шпоры лошадям, выскочили из-под дерева.

– Не особо удачный выстрел, мэтр! – покачал головой Сен-Жермен. – Вы попали точно в круп. Конь с перепуга потерял равновесие, не удержался на ногах и сломал себе шею.

– Я ведь ни разу в жизни не участвовал в настоящем бою, мессир, – извиняющимся тоном отвечал киликиец. – Кто же мог подумать, что, если стреляешь в подвижную мишень, нужно брать такое большое упреждение…

– Да господь с ним, выстрел не так уж и плох, – ответил дипломатичный приор, – во всяком случае, то, что от вас требовалось, вы сделали. Что касается всадника…

– Ба! – воскликнул де Мерлан, подойдя поближе к неподвижному телу. – Это не святая земля, а какая-то большая деревня, вроде моего родного Ретеля.

Куда ни ткнись, везде знакомые лица.

– Вы что, знаете этого человека? – спросил приор.

Жак подошел поближе. Перед ним, раскинув руки, закрыв глаза и устремив четко очерченный юношеский подбородок навстречу почти достигшей зенита половинке луны, лежал бывший парижский студиозус, ныне приближенный императора Фридриха, Николо Каранзано, с которым друзья познакомились во время плавания в святую землю.

Робер осторожно ткнул его в бок носком сапога. Флорентинец застонал.

– Жив! – обрадовался Робер. – Что будем делать, мессир?

– Мы не можем здесь больше задерживаться, – ответил Сен-Жермен. – Мастер Григ, похоже, именно у вас самый сильный конь. Не могли бы вы повезти этого молодого человека? Мы заберем его с собой, а когда он очнется, решим, что с ним дальше делать.

– Кажется, у него сломана нога, – озабоченно сказал киликиец. – Я в юности учился на лекаря и немного разбираюсь в подобных вещах. Прошу вас, друзья, помогите мне положить его на спину Лаврентиус-Павла.

– А как поступить с его лошадью? – спросил Жак. – Если ее найдут на дороге, то могут выйти и на наш след.

– А вот за это не беспокойся, брат-сержант, – Робер крякнул, поднимая студиозуса на круп капризно храпящего першерона. – Выдерну стрелу, а об остальном позаботятся местные жители. Времена сейчас голодные, так что не успеет взойти солнце, как в десятке окрестных очагов уже будет булькать похлебка и шипеть жаркое из свежей конины. – Эх, Ветер! – Рыцарь похлопал по шее своего жеребца. – Да убережет нас с тобой Господь от столь незавидной участи…

Перекинутый через круп Каранзано снова громко застонал.

– Он уже приходит в себя, – обеспокоенно произнес мастер Григ, – давайте-ка пришпорим коней! Юноше нужно как можно скорее наложить шину, чтобы он не остался калекой на всю жизнь.

Всадники, не возвращаясь на мост, поскакали на шум запруды.

– Последняя предосторожность, – пояснил Сен-Жермен. – Чтобы исключить любую погоню, я попросил великого магистра, своего давнего друга Пере де Монтегаудо о помощи, и мы возвратимся обратно на тот берег по дамбе тамплиерской мельницы. Брат-сержант, который за ней присматривает, получил необходимые указания. Этой ночью он будет спать как мышь и потом даже на исповеди сможет побожиться, что ничего не видел и не слышал.

* * *

Жак за все время пребывания в святой земле не заезжал вглубь страны дальше ливанских предгорий в окрестностях Тира. Теперь же он с удивлением наблюдал, как с каждым лье местность менялась прямо на глазах. Плодородную прибрежную равнину сменила скалистая земля, густо поросшая странной растительностью, – растущие вразнотык невысокие деревья самых непредсказуемых форм торчали среди скалистых обломков, словно встопорщенная шерсть у мокрой кошки. Лишь изредка бесконечные заросли этого то ли маленького леса, то ли высокого кустарника прерывались черными прямоугольниками обработанных полей да ровными рядами оливковых, апельсиновых и смоковных рощ.

На подходе к постоялому двору приор остановил отряд напротив одной из рощ и подал условный знак. Из-за деревьев тут же появились всадники, и к путникам подъехал брат Серпен:

– Я уж думал отправлять вам навстречу разъезд, мессир! Близится рассвет…

– Нас задержал пленник, – ответил Сен-Жермен, – он ранен и требует немедленной помощи. Дайте команду, брат-рыцарь, двигаться поскорее.

Местом встречи с караваном был определен постоялый двор Аббаса. Этот прячущийся за высоким забором не то франкский странноприимный дом, не то сарацинский караван-сарай, более напоминающий хорошо укрепленное тамплиерское командорство, пользовался одновременно и доброй, и дурной репутацией. Из

рассказов брата Серпена Жак знал, что хозяин этого места, Аббас, был человек неизвестного происхождения и вероисповедания. Одни говорили, что он бывший тамплиерский туркопол, [5] по выслуге лет ушедший на покой, другие, – что это принявший ислам нормандский рыцарь, долгие годы возглавлявший разбойничью шайку, которая держала в страхе южные пограничные земли. Правда это или нет, выяснить было невозможно: все лицо его было покрыто шрамами, и никто ни разу не видел, как и кому этот человек молится. Для пилигримов, незнакомых с Востоком, его постоялый двор легко мог стать местом последнего приюта – чужак здесь считался законной добычей. Зато любой вооруженный человек, живущий в Палестине – неважно, франк или сарацин, – заплатив за постой, мог чувствовать себя в полной безопасности. Аббас немедленно пресекал любые попытки обнажить оружие и в отношении дел своих гостей был нем как рыба. Зная о странном кодексе хозяина, многие местные владетели – и христиане, и мусульмане – часто приезжали сюда на тайные переговоры.

5

Туркополы – у тамплиеров и госпитальеров отряды легкой кавалерии, которые набирались из коренного населения латинского Востока – арабов и тюрок, обращенных в христианство (прим. автора).

Аббас был предупрежден о приезде большого отряда. Едва последний всадник очутился внутри, безмолвные слуги затворили мощные ворота с хорошо смазанными петлями и задвинули тяжелый, окованный медью засов.

Сен-Жермен отправился лично проследить за тем, как рыцари, сержанты и оруженосцы переодеваются в приготовленное платье, превращаясь в простых наемников и слуг, а мастер Григ, Жак и Робер занялись пленником.

Киликиец вытянул из ножен острый, словно бритва, кинжал и уверенным движением разрезал у студиозуса брэ [6] от завязок и до самого пояса.

6

Брэ – предшественники современных брюк – две отдельные штанины из шерсти или кожи, закрепленные завязками на поясе (прим. автора).

– К счастью, перелом закрытый, – покачал головой киликиец, – достаточно будет наложить шину, и через пару-тройку недель все срастется. Подержите-ка его, чтобы не дергался, – обратился он к стоящему рядом Роберу.

Рыцарь взял студента за плечи, мастер Григ схватился за ногу и начал вправлять сломанную кость. Каранзано вскрикнул от боли, раскрыл глаза и обвел присутствующих мутным взглядом.

– Стало быть, гностики все наврали, и ад все-таки существует, – пробормотал он, поднимая голову. – Кто вы такие, друзья мои? Христианские черти или мусульманские джинны?

– Не расстраивайся, Николо, – ответил де Мерлан. – Я не знаю, кто такие гностики, но они определенно не врут, потому что мы не черти или джинны, а добрые христиане и, мало того, твои старые друзья.

– Вот те на, – широко раскрыл глаза окончательно пришедший в себя флорентинец. – Скакал, поскользнулся, очнулся – на ноге деревяшка привязана, а вокруг злейшие друзья его величества императора. Значит, насколько я разбираюсь в политике Иерусалимского королевства, теперь меня ожидает допрос с пристрастием с последующим отпущением грехов при помощи мизерикордии? [7]

7

Мизерикордия, кинжал милосердия, – кинжал с узким трёхгранным либо ромбовидным сечением клинка для проникновения между сочленениями рыцарских доспехов. Использовался для добивания поверженного противника. Появился в Западной Европе в конце XII века (прим. автора).