Рылеев
Шрифт:
— Что вы хотите этим сказать? — опешил старик. — То, что я не выйду отсюда живым, — сказал будто бы Рылеев и вынул из кармана пистолет.
Тевяшов быстро схватил его за руку и воскликнул с большим волнением:
— Да подумайте же, батюшка, хотя о том, что если бы я и согласился на ваш брак, то не могу же я принудить к тому свою дочь!
И тут будто бы отворилась дверь, дочь с рыданиями бросилась на шею отцу: «Папенька, или за Кондратия Федоровича, или в монастырь!» — и упала без чувств.
Бедному старику ничего больше не оставалось, как сдаться, да, впрочем, он
В сентябре 1817 года Рылеев писал матери о своей невесте: «Не будучи романистом, не стану описывать ее милую наружность, а изобразить же душевные ее качества почитаю весьма слабым… Ее невинность, доброта сердца, пленительная застенчивость и ум, обработанный самою природою и чтением нескольких отборных книг, — в состоянии соделать счастие каждого, в коем только искра хоть добродетели осталась. Я люблю ее, любезнейшая матушка, и надеюсь, что любовь моя продолжится вечно… Итак, любезнейшая матушка, от вас зависит благословить сына вашего и, позволив ему выйти в отставку, заняться единственно вашим и милой Наталии счастием».
Анастасия Матвеевна не спешила с благословением, она отвечала сыну обстоятельно, рисуя не очень радостные картины: «Тебе, мой друг, известно, деревня не так велика, ревизских душ 42, а работников 17, то сам посуди, сколько они могут поработать: земля у нас не такая, как там, где ты теперь; долгу на мне много, деревня в закладе, тебе известно, что я насилу могу проценты платить, и то с помощью друга моего Петра Федоровича, а что пишешь в рассуждении женитьбы, я не запрещаю: с богом, только подумай сам хорошенько, — жену надо содержать хорошо, а ты чем будешь ее покоить?.. Посуди сам, Наталья и ты будете горе терпеть, а я, глядя на вас, плакать. Я советую тебе как мать и друг твой верный, подумай хорошенько и скажи невесте и родителям ее правду, сколько ты богат, то я не думаю, чтоб они захотели бы, чтоб дочь их милая терпела нужду».
Была у Анастасии Матвеевны и еще причина для того, чтобы отговаривать сына от женитьбы, открывшаяся позднее: она, оказывается, уже приглядела ему невесту в семье помещика Эртеля, которой тогда было только тринадцать лет (нужно было ждать года два-три, пока она подрастет). Эта невеста не была бедна, как Тевяшова, за которой давали всего 15 душ в приданое. Сын неожиданно нарушил заботливые, но скрытные расчеты матери.
Не советовала Анастасия Матвеевна сыну и в отставку выходить: «И служба и чин твой так малы, если и в статскую службу идти по твоему чину, то я не знаю, какое место».
Рылеев отвечал: «Знаю, что неприлично в такой молодости оставить службу, и что четырехлетние беспокойства недостаточная еще жертва с моей стороны отечеству и государю… Но разве не могу и не в военной службе доплатить им то, чего недодал в военной?» И в другой раз: «Человек родится не для других только, он должен заботиться и о себе — и потому, кажется, довольно для государя пяти лет: пора подумать и о своих!»
Предлог отставки — «расстроенное имение, год от году более и более уменьшающееся», действительная же причина ее видна из следующих слов Рылеева: «Для нынешней службы нужны подлецы, а я, к счастию, не могу им быть».
Все
Еще одно — дуэль прапорщика Миллера с командиром батареи подполковником Сухозанетом, в которой Рылеев участвовал в качестве секунданта Миллера.
Рылеев писал о причинах дуэли: «Сухозанет, дабы перессорить между собой офицеров, представил младших к повышению чинов. Эти догадались и все пошли к нему. Те, которых он представил, сказали ему, что они не чувствуют, дабы они сделали для службы что-либо отличное противу своих товарищей, а те, которых он хотел было обойти, сначала довольно учтиво, а наконец, видя, что он не унимается, с неудовольствием доказывали ему, как он несправедлив. Видя же, что и это его не трогает, все офицеры, и представленные и обойденные, подали к переводу в кирасиры».
При этом споре прапорщик Миллер вспылил в ответ на какую-то дерзость Сухозанета и дал ему пощечину. Таким образом офицеры батареи, сослуживцы Рылеева, на своем собственном опыте убедились, что подлость и тупая грубость глубоко гнездятся в армейском быту. Дуэль состоялась в Белогорье в июне 1818 года, Миллер был ранен в руку и подал в отставку. Все офицеры батареи договорились покинуть эту роту.
Рылеев уже ожидал приказа о своей отставке, когда его роте назначен был поход — 1 января 1819 года она выступила на новые квартиры в город Рыльск Курской губернии.
В конце декабря 1818 года Рылеев пришел проститься с офицерами. Когда подняли бокалы, он сказал:
— Господа! Я был несколько лет вашим сослуживцем и скверным слугою царю. Вы поделом не любили меня как ленивца, но, признаюсь, я любил вас всех, кроме двух, — Рылеев указал на этих офицеров и продолжал, — но и с их стороны не было желания сойтись со мною. Жалею сердечно, что все вы не хотели понять меня. По крайней мере, не забывайте то, что я говорил вам о будущей судьбе России, легко может статься, что спустя лет пять все изменится к лучшему.
«Мы, — пишет Косовский, — пожелали ему скорее соединиться навсегда с бывшею своею ученицей и наслаждаться семейным счастием, бросить неверные идеи свои, не полагаться на судьбу, которая так немилосердно и часто играет участью смертных!»
Прощание с офицерами батареи Рылеев заключил так:
— Я не сойду с избранного мною пути, ибо твердо убежден в предприятии своем, и вы увидите скоро… Это время не за горами. И я надеюсь, что тогда-то вы оправдаете меня. А до того — прощайте, господа! Не забывайте ленивца Рылеева.
«Мы обнялись, — пишет Косовский, — поцеловались и расстались навсегда!»
Военная служба Рылеева кончилась. В начале января 1819 года в газете «Русский инвалид» Рылеев прочитал правительственный указ, по которому «Конноартиллерийской № 12 роты прапорщик Рылеев увольняется от службы подпоручиком по домашним обстоятельствам».
Теперь можно было и свадьбу справлять. Ее назначили на 22 января. На семейном совете было решено, что молодые летом поедут погостить в Батово, к Анастасии Матвеевне. Рылеев же рассчитывал попытать счастья и в самом Петербурге, может быть, если найдется служба — остаться вместе с женой жить там.