Рысь
Шрифт:
Когда фон Кенель принялся искать скрытую под густой шерстью рану, Штальдер посоветовал ему надеть перчатки.
— Зачем это? — поинтересовался фон Кенель. — Неужели укус рыси ядовит?
Штальдер передумал предупреждать фермера об опасности заражения крови, натянул резиновые перчатки, взялся за шкуру и осмотрел рану. Увидеть что-то в лохматой, грязной и окровавленной шерсти было почти невозможно.
— Похоже, это действительно рысь, — констатировал Шпиттелер, взглянув на фон Кенеля.
— Ничего не видно, — сказал
Он знал, что фон Кенель и Шпиттелер, как и прошлым летом, начнут возражать, но настоял на своем: достал из рюкзака скальпель и срезал шкуру в месте укуса.
Пока он этим занимался, Шпиттелер уже заполнял бланк. Штальдер взрезал глотку овцы и ясно увидел следы двух глубоких укусов четырьмя клыками. Расстояния между клыками, место раны, сравнительно небольшое число укусов — все свидетельствовало о рыси. Со второй овцой дело обстояло точно так же.
— Этих однозначно задрала рысь, — подтвердил Штальдер, очистил скальпель и снял перчатки.
Шпиттелер протянул ему бланк на подпись. В строке, где надо было указать число задранных животных, он вывел двойку. Отдал по копии фон Кенелю и Штальдеру.
Штальдер попросил враждебно настроенного фон Кенеля показать место, где он нашел овец.
— Совсем у опушки, для рыси лучше не придумаешь, — сказал Штальдер.
— Когда же мы сможем отстрелить эту гадину? — спросил фон Кенель.
— Когда она задерет еще десять овец и это будет задокументировано, — ответил Штальдер.
— Задокументированно задерет, — издевался фон Кенель. — То есть вы хотите сказать, что мне надо сложа руки смотреть, как эта тварь задерет у меня еще десять овец, прежде чем я смогу ее отстрелить?
— Сгоняйте своих овец в стадо по вечерам, не давайте им пастись у опушки и приставьте к ним осла или ламу. Об убытках позаботится министерство. А вам наверняка удастся придумать что-нибудь заодно с вашим соседом. Вы уже знакомы с ним?
— С этими юными рокерами и их ламами? — уточнил фон Кенель. — Глаза б мои их не видели. С беглыми аргауцами, которые не смыслят ни бельмеса ни в альпийском хозяйстве, ни в жизни, да еще без спросу паркуют у меня под носом свою развалюху, я ничего общего иметь не хочу.
Штальдер помедлил.
— Другой вариант — загонять овец на ночь в загон. Тогда они все точно будут целы.
— Такое может предложить только человек, который ничего не знает ни об овцах, ни об этом пастбище, — возразил багровеющий фон Кенель. — Вы знаете, какое оно огромное? Чтобы к вечеру согнать сто двадцать овец, начинать надо с самого утра. Я как правило работаю здесь один и давно уже не мальчишка, да и по времени не смогу подниматься сюда каждый день.
— Понимаю, — кивнул Штальдер. — Но до тех пор, пока вы не приспособите свое фермерское хозяйство к тому обстоятельству, что в горах снова появились рыси, вам придется считаться с потерями овец.
— А вам придется считаться с потерями рысей. Уж мы, охотники, позаботимся
Штальдер промолчал. Так ясно фон Кенель еще ни разу не высказывался. Казалось, он радуется молчанию Штальдера. Фон Кенель спросил Шпиттелера, не хочет ли он остаться и пропустить по пивку. Шпиттелер скривил извиняющуюся физиономию и сказал, что должен отвезти Штальдера обратно.
Крепким рукопожатием простился немного разочарованный фон Кенель со Шпиттелером, а тот попросил обращаться к нему в случае чего.
Штальдеру он пожал руку весьма неохотно.
Возвращение в Вайсенбах длилось для Штальдера бесконечно долго. Ему не терпелось поскорее уехать в Копенгаген.
25
Как всегда в середине месяца, Беньямин Геллерт выполнял кропотливую работу по составлению ежемесячного отчета. Просматривал все пеленгационные бланки, собирал базу данных и наконец рисовал на цифровой карте актуальные области перемещения рысей. Синим — территории самцов, красным — самок.
Ник Штальдер вошел на станцию, сбросил рюкзак, положил приемник, антенну и копию заполненного Шпиттелером бланка на сушилку у раковины и вскользь заметил, что Тито и в самом деле обитает на Мечфлуэ.
Геллерт выругался, предрекая скорый отстрел Тито. Проблесковые маячки вокруг стада овец, ослы или овчарки за счет министерства — пора было что-то предпринять. Штальдер махнул рукой.
Не прошло и минуты, как на пороге собственной персоной появился Пауль Хильтбруннер. Он поздоровался с обоими зоологами, совершенно не подготовленными к столь внезапному визиту. Не обращая внимания на то, какой разговор он прервал своим появлением, Хильтбруннер размашистым жестом достал из рюкзака крохотную и хрупкую на вид желтую вещицу и протянул ее Геллерту.
— Золотая антенна, — торжественно произнес он. — Это тебе за тысячную пеленгацию.
Геллерт, все еще думавший о защитных ошейниках, фотокапканах и овчарках, ничего не понимал.
— Я заглянул в присланную тобой базу данных и понял, что ты на днях совершил тысячную пеленгацию. Добро пожаловать в клуб! — ликовал Хильтбруннер.
— Надеюсь, тысячная была и четырехточечной? — осклабился Штальдер.
— Увы, нет, — ответил Хильтбруннер. — Но я ее засчитал! Иначе нам было бы нечего праздновать.
Геллерт принял золотую антенну и смущенно улыбнулся.
— Но ты же приехал не только ради Геллерта и этой антенки? — спросил Штальдер, повернувшись к Хильтбруннеру.
— Не только ради него, но это главное, — отозвался тот. — Мне стоило немалых трудов склеить сие чудо техники. А еще я захватил вам два новых ошейника.
— Нового поколения? — поинтересовался Геллерт.
— Нового поколения, — подтвердил Хильтбруннер. — Их только вчера привезли. Говорят, аккумуляторы продержатся тридцать месяцев.