Рысюхин, что ты пил?!

Котус

Профессор вроде бы даже немного смутился — вот уж не подозревал, что он умеет это делать.

— Да, насчёт диска, я из-за него-то вас и хотел найти. Вот, лихача взял, в академию ехать вашу… Кстати, нам же туда сейчас не надо! Милейший!

Лебединский постучал по плечу извозчика и назвал ему адрес, который мне лично ни о чём не сказал.

— Так вот, насчёт пластинки… Я понимаю, что допустил своевольство, не согласовав условия и самовольно определив доли, но… Понимаете, у меня уже несколько лет, с момента болезни, не появлялось ничего нового, ни как

у исполнителя, ни как у автора — не то слишком ушёл в преподавание, не то просто вдохновения не было. Не удержался.

— Да боги с вами, было бы на что обижаться! Я же вам сам разрешил делать с этой «рыбой» что угодно! Меня только удивило, как быстро всё произошло. И что кто-то согласился на печать диска с одной-единственной песней.

— Ну, сроки и меня удивили. Я, грешным делом, готов был сам оплатить печать тиража, но, похоже, торговцы и слушатели скучали по мне не меньше, чем я по ним, так что взяли в работу сразу.

Дед не скупился на ехидные комментарии, но во многом это было в виде хмыканий и хихиканий.

— Так вот, по самовольству. Я установил вашу долю в размере трети, но если вы считаете, что это не справедливо…

— Конечно считаю! Я же сразу сказал, что моя «рыба» — это от силы процентов десять работы! Да ещё и ваши усилия по продвижению — сам я вообще не издал бы, даже в том невероятном случае, если бы смог довести песню до приемлемого вида! Так что вы мне выделили слишком много!

— Молодой человек, не спорьте с профессионалом! Треть как минимум!

Или мне показалось, или возчик внаглую слушал наш разговор и хихикал над ним. Профессор же продолжал:

— Сейчас мы подъедем в агентство, подпишете вашу часть документов, а уже оттуда — ко мне. У меня есть кое-какие наброски по некоторым вашим «рыбам» — а, может быть, у вас и что-то новое есть?

«Нет уж, хватит. Таскать песни из старого мира — это настолько затасканный ход, что просто противно даже думать в подобном участвовать!»

Мне тоже такая сомнительная слава за счёт чужой работы особо не нужна была, но не успел я сформулировать мысль, как ощутил что-то подобное удару по голове тяжёлой и твёрдой подушкой. Меня выбило на полянку к Рысюхе, но на этот раз именно выбило, и я чувствовал себя, как половик, из которого пыль выколачивают. Рядом стоял такой же колыхающийся на ветру дед. А напротив стояла злая, как демон, Хранительница. Она только что не рычала в голос, раздражённо дёргая своим хвостом.

— Что значит «противно»?! Какой ещё «затасканный ход»?! А ты? Слава «сомнительная» ему не нужна! А силы богине нужны? А себе прибавку к дару и усиление способностей — или будешь гордо отказываться?! Так я могу откатить всё обратно! Если бы Рысев-младший своей картиной Рыси не дал столько сил, что и нам, младшим, досталось — я бы половины сделанного не осилила! Чтобы я такой чуши больше не слышала вообще! Повышать известность и славу мою через славу своей фамилии — ваша главная обязанность! Всем всё понятно?!

Я впервые видел Рысюху в таком виде — и, честно признаться, предпочёл бы такого опыта не иметь, и уж точно не хочу пережить

подобное повторно. Потому что каждое её слово, каждый звук были как когтями по душе. Брррр…

Дед перевёл дух, криво ухмыльнулся и почти мгновенно переключился, даже вроде бы развеселился:

— Ладно. Раз уж командирский патрон с промежуточной башенкой тут внедрять некому, незачем и некуда — только и остаётся, что песни тырить! Благо, Владимир Семёнович в безопасности — уж очень его творчество прочно к тому миру привязано.

Абсолютно непонятно, откуда у патрона башенка, да и всё остальное. Удивила и быстрая смена настроения, но потом я вспомнил, что говорила Рысюха про слепок сознания и эмуляцию эмоций, и всё встало на свои места.

Тем временем богиня, не ожидая ответа, махнула лапой и выбросила меня обратно в реальный мир, в котором за это время прошло едва ли несколько секунд.

«Ну, раз пошла такая пьянка… Дадим профу ещё одну песню, заодно и коменде подгон сделаем мощный — такой, что она сама тебе будет девок водить и за пивом бегать! Слушай, что сказать профессору, а потом — песню, и готовься аккорды записывать — ты же вроде как учился этому?»

— Юра, с вами всё в порядке?

— Да, конечно, задумался просто. Да, у меня есть песня, на сей раз я её вроде как полностью сделал, правда, исключительно под гитару. Но все материалы лежат в портфеле, придётся воспроизводить по памяти. Вот, думал, как это лучше сделать.

— Вообще не проблема! У меня есть домашняя студия, там имеется всё нужное!

Тем временем добрались до агентства. К моему удивлению, несмотря на вечернее время там вовсю кипела работа. Вся процедура заняла буквально минут пятнадцать. Помимо подписей понадобились ещё и реквизиты моего банковского счёта для зачисления роялти. Ну, может быть, на тетрадки хватит. Работник агентства заинтересованно косился на меня и на прощание бросил дежурную фразу:

— Если будет что-то ещё — обязательно заходите!

Вместо меня ответил Лебединский:

— Всенепременно зайдём, причём в ближайшее время и не с пустыми руками!

Эти слова вызвали искренний и живой интерес работников агентства и их призывы заходить и возвращаться стали намного более искренними и многочисленными.

Дед решил уточнить несколько моментов, связанных с песней:

«У вас такое понятие, как „аэродром“ есть?»

«Гавань для воздушных кораблей? Есть, конечно!»

«Тогда слушай, запоминай и готовься записывать, я попробую несколько вариантов исполнения вспомнить!»

По пути из агентства в домашнюю студию Валериана Елизарьевича мы обсуждали нашу общую песню, точнее то, что из неё сделал Лебединский.

— То, что нужно духовые ввести, мы обсуждали, но вот это «куа-куа»…

— Саксофон. Что, не понравился?

— Наоборот! Он на лирику кладётся, как сыр на масло, как горчичка на сало! Как будто одно для другого создано! Замечательно!

— Экие у вас сравнения вкусные! Прямо перекусить захотелось! Кстати, во многом, действительно, именно одно для другого и создавалось.