Рысюхин, что ты пил?!
Шрифт:
Начал делить: одна — Надежде Петровне, одна — Мефодьевне, третья — в лабораторию, это то, что уже обещал. Пять штук — бабушке и две остаются у меня. Сразу взял автографы у профессора: на этикетке — просто роспись, на конверте попросил для Петровны и для бабули черкнуть по пару слов. Узнав, что одна из пластинок «для той замечательной монументальной девушки» — написал персональное пожелание и ей. Добавил от себя, закрепил печатью и понёс на ту почту, где уже обучал персонал, как правильно крепить пластинки.
К середине декабря мы с Муркой открыли ещё один способ проведения досуга — театр!
«Ага, скажи это её папе-почти-не-генералу!»
«И скажу! Что он мне сделает? Я не его подчинённый!»
«Ну-ну! Посмотрю я на этот процесс».
«Конечно посмотришь — куда ж ты денешься!»
«Ой, аж в глазах потемнело! Довольно чёрный юмор, знаешь ли».
«Это не юмор. И, да — знаю. С кем поведёшься…»
Пока же у меня появилась в городе любимая гостиница, в которой я ночевал почти каждую субботу.
Примерно тогда же, во второй половине месяца, меня настигла популярность. Некоторые покупатели пластинки решили лично написать авторам о своих впечатлениях и пожеланиях. Поскольку адреса моего у них, к счастью, не было — писали на адрес фирмы. Там эти послания копили, копили — а потом разом привезли ко мне мешок. Шок, восторг, ужас, отчаяние — вот последовательность эмоций, которые накрыли меня в тот вечер. Я понял, что даже просто вскрыть и прочитать всё это не успею до того, как привезут ещё один мешок. И что делать, а? Что делать?! Я паниковал добрые полчаса, пока до меня, наконец, не дошло, что я не первый, и даже не сотый, кто сталкивается с подобным. А это значит, что нужно просто спросить у более опытных коллег!
«Ну, наконец-то! Не прошло и полгода!»
«И тебе, дед, спасибо за помощь!»
«Если постоянно водить за ручку — сам ходить никогда не научишься».
Лебединский, которому я позвонил при первой возможности, рассмеялся:
— Вот поросята! На фирме есть услуга — можно нанять секретаря, который, под клятву о неразглашении личной информации, будет разбирать такого рода почту, пересылая вам только те письма, которые представляют интерес или на которые необходимо ответить, и ответить лично — например, от коронованных особ, хе-хе.
— А почему поросята?
— Потому что ждали, пока накопится побольше, чтобы напугать как следует. Многие молодые авторы недооценивают эту услугу и отказываются, потом кусают себе локти. Вот эти и решили, что чем два месяца уговаривать — лучше один раз напугать!
— И им это удалось. Сколько, говорите, такая услуга стоит?
— В зависимости от количества писем — может понадобиться и несколько человек.
— Так, прямо сейчас звоню им — и прошу оформить такую услугу, документы нужные подпишу при первом же приезде в город!
Ещё одно последствие было неожиданным и для меня, и для профессора, и для фирмы. Почему-то военнослужащие с Дальнего Востока, а также пограничники со всей империи решили, что эта песня про них и для них. Эти проявили большие навыки в добывании информации и стали писать на адрес
Да уж, как говаривал один поэт из мира деда: «Нам не дано предугадать, чем слово наше отзовётся», как раз наш случай.
Вот что прикажете отвечать на совершенно искренние вопросы о том, что именно подвигло меня написать «такую душевную песню о нас, воинах-дальневосточниках»? Честно признаваться, что вообще о них не думал, или измышлять что-то правдоподобное?!
С официальным документом я решил и поступать официально. Узнав адрес штаба Могилёвского гарнизона отправился туда. Часовой на входе вызвал дежурного офицера, тот, изучив предоставленный ему документ на какое-то время задумался, потом бросив:
— Следуйте за мной!
Привёл в кабинет какого-то полковника, имя которого на двери я прочитать не успел. Тот прочитал письмо, хмыкнул. Спросил:
— А вы согласны?
— Не вижу причин отказать, раз уж людям так хочется.
— Тогда подождите несколько минут, мы оформим ваше согласие, а всё остальное сделаем сами.
Я, оберегая душевное здоровье, не стал вникать что именно входит в понятие «всё остальное», провёл четверть часа в беседах с дедом, подписал согласие и сбежал. Любимая тема часа у деда была «А вдруг это и есть папа твоей ненаглядной?»
В том числе и для того, чтобы закрыть эту самую тему я после очередного посещения театра спросил напрямую:
— Машенька, а давай ты меня с родителями познакомишь?
Она посмотрела на меня как-то по-новому, что ли. Словно раздумывая.
— Ты серьёзно?
— Очень.
— Я не против, но… Понимаешь, папа у меня…
— То, что он погоны носит, и немалые, я уже понял, и меня это не пугает.
— Откуда?!
— Ты, когда под руку идём, постоянно слева пристраиваешься. Чтобы у меня правая рука для отдания чести свободной была.
— Вот кошак хитрый и наблюдательный. А, ладно, была не была. Когда?
— Давай в первый день новогодних выходных. Познакомимся — и поеду бабушке сдаваться, уже зная, что твои об этом думают.
Может, мне показалось, но на этот раз прощальный поцелуй был намного жарче, чем обычно.
И вот, последний условно-учебный день этого года. Условно — потому как заканчивается зачётная неделя, народ бегает, сдаёт «хвосты» и получает допуски. Мы сидим всей группой в столовой — отмечаем успешное окончание этого этапа испытаний. Не хватает только двоих — а вон, собственно и они бегут. Остановившись у стола Лёха Старчак, простолюдин с внезапно открывшимся довольно сильным даром, семья которого оказалась достаточно обеспеченной, чтобы оплатить учёбу в академии, выпалил: