Рысюхин, шампанского!
Шрифт:
— Случилось у них желание починить сломавшееся и улучшить имеющееся. Сняли те же мастерские у речников в Буйничах и через две недели планируют начать производство.
— И что?
— И то, что меня они видят идейным вдохновителем и техническим руководителем всего этого балагана. Словно у меня других дел нет.
— Ну, съезди пару раз на часик-другой. Поводи руками.
— В смысле?!
— Ну, поруководи, в смысле. По улыбайся, подремонтируй что-нибудь — и домой.
— Если бы так получилось, было бы здорово.
— У папы тоже проблемы по службе.
— У него-то что случилось?!
— Секта новая обнаружилась.
— Ну, он же говорил, что до двух-трёх штук в год случается.
— Да, но тут случай необычный и сложный. Обычно сектанты ищут себе силу, ради которой и собираются. А тут, как я поняла, наоборот — заявляли, что вся магия — это происки какого-то «врага рода людского», причём даже Врага, с большой буквы. И надо, мол, истребить всех магов, как агентов Врага, отринуть «ложных» богов, которые, ты не поверишь, тоже вражьи слуги. И тогда, мол, заживём, как в сказке. Вот как раз решили перейти от слов к делу, поймали девчонку-магичку и решили её на костре сжечь.
— Жуть! И как всё обернулось? Что с девушкой?
— А что с ней станется? Это оказалась Агата Саламандрина, или «её сиятельство Агата», графская дочка, как-никак. Она в свои двадцать девять на семнадцать выглядит просто, а так в СИБ служит.
— Откуда такие подробности?
— Братик мой сох по неё когда-то, издали и молча. Ну так вот, сжигать мага огня идея сама по себе…
— Провальная.
— Идиотская. А тем более из такой семьи и с её силой. В-общем, подождала она, пока вся секта вокруг соберётся — и ударила кольцом огня. Аккуратненько так, чтобы вокруг ничего не пострадало. Ух, как папа на неё ругался!
— За что же, если аккуратно?
— А допрашивать кого? Надо же выяснить, откуда тот проповедник явился и где идей своих понабрался — вдруг там ещё есть и кто-то другой тоже пойдёт «жечь ведьму»? Вот только после Агаты там ни магу Жизни, ни магу Смерти делать нечего.
— Да уж, пойди туда, не знаю куда, найди того, не знаю кого.
— Ага. Как папа выразился — это как искать золотой червонец в навозной куче. У кого-то когда-то вроде бы получалось найти, но рассчитывать на повторение не приходится.
«Думаю я, это ещё один гость из моего мира. Очень уж повадки и риторика знакомые».
«Тогда тесть мой точно никаких следов не найдёт: ни с кем он не встречался, ни у кого не учился, никаких „древних“ книг не находил».
«Угу, „глухарь“ натуральный».
«При чём тут эта птица?!»
«Это сленг мили… полицейских нашего мира. Значит, дело глухо — без шансов на раскрытие».
Ещё вечером со мной связался Егор Фомич. Получив предупреждение о приезде сокурсников, он проявил инициативу и прислал на вокзал пикап с шофёром. Студенты узнали мой герб на двери, подошли спросить дорогу и были приятно удивлены. Пятеро девушек уместились в кабину, четверо оставшихся вместе с вещами устроились на лавках в кузове под тентом. По словам управляющего, они пообедали в «Прикурганье» и разместились в казарме на нулевом уровне изнанки. Завтра уже планируют пробный выход на ноль, вверх оп течению Умбры. Ну что ж, удачи им. Хоть одна хорошая и успокаивающая новость сегодня.
После ужина Маша с Ульяной устроили небольшой домашний концерт из песен «кошачьей» серии, где к считающимся моими добавили ещё пару мне незнакомых. Дед под впечатлением выдал идею:
«В моём мире
«Ну, для студенческой вечеринки идейка прокатит».
«Ха! Знаменитые певицы не отказывались от возможности так вот выступить[1]».
И правда — забавная композиция, дед мне прокрутил пару вариантов. Жаль только, что на гитаре её вряд ли сыграешь — тут нужно фортепиано или рояль, а я на нём играть не умею, за исключением «Собачьего вальса».
В свой единственный выходной я собирался вести растительный образ жизни, чтобы хоть немного отоспаться и отдохнуть. Мурка моя, может быть, и хотела бы куда-то выйти, погулять, но погодка разгулялась за всех сразу: холодный дождь зарядами, сильный порывистый ветер, который ещё и крутился между городских построек, плюс к тому — холодина, градуса три выше нуля. В общем, я в такую погоду из дому выйду только по приговору, и то — сначала апелляцию подам. По мобилету. Девушки хотели было выдвинуть идею типа того, что я схожу за фургоном, подгоню его к крыльцу, а они быстренько… Но как раз тут вдоль улицы прошёл такой заряд дождя, что аж загремели и окна, и подоконники, а гул напоминал звук от поезда. Маша и Уля переглянулись — и отправились варить кофе.
Однако в покое так и не оставили. В знак протеста против того, что мне не дают поиграть в тюленя, я решил весь день ходить в халате. Нагло и демонстративно.
«Ты, главное, портки под него надень. Чтобы не продемонстрировать лишнего невзначай».
Дед, конечно, в своём репертуаре — но мысль здравая.
Подружки развлекались как могли, вовлекая меня то в разговоры, то в настольные игры — только от лото я отбился, уверив, что усну прямо над карточками, причём это без вариантов. Даже зевнул для убедительности.
В обед позвонил Клим Беляков, их паром как раз входил в порт Риги. Встреча прошла штатно, товар отдали, деньги получили, покупатель и грузовик хотел выкупить для удобства транспортировки, но мои бойцы полномочий таких не имели, да и цену швед предложил совершенно несерьёзную, в пересчёте на рубли — чуть меньше одиннадцати тысяч. Шведские кроны больше ценятся, чем норвежские, так что часть их мои коммерсанты поменяли на месте, остаток планировали пристроить в Риге. Я распорядился, чтобы грузовик они отправили в Тальку товарным поездом, а сами взяли себе купе в пассажирском. Так они гарантированно доберутся до места за полтора суток, тогда как товарняк, если не везёт скоропортящиеся или срочные грузы, может телепаться и три дня, и пять. Да и уровень комфорта несопоставимый, причём парни заслужили того, чтобы добраться до дома в человеческих условиях, хватит вдвоём на одном топчане в кабине ютиться.
В целом, день провели хорошо, спокойно, по-семейному. Так, а не в этом ли «коварный план»? Ульянка будет жить с нами, я к ней привыкну — а там и на вторую жену в её лице соглашусь?! Да нет, вряд ли. Кстати, оказалось, что неделя до возвращения старших Неясытевых — это не от понедельника, когда их дочка у нас «спряталась», а от среды, когда мы поговорили. Ну, с другой стороны, я же сказал «живи хоть месяц»? Сказал. Ну, а менять своё решение без веских на то оснований — не в моих привычках. Да и кошатина наша тоже не против этой гостьи — вон, как мурлычет и трётся об ноги, предательница.