Рюрик Скьёльдунг
Шрифт:
Одной из важных предпосылок к созданию государственности является военное дело, умение вести наступательные и оборонительные войны, для чего, естественно, необходимо наступательное и защитное вооружение. Без умения защищать свою территорию и покорять соседние племена, эту территорию расширяя, не может быть речи о создании государственности. Об оружии на поселениях и в погребениях восточных славян, датируемых VІ–VІІІ вв., В. В. Седов, один из наиболее известных историков-славистов, вообще практически ничего не пишет. Он пишет о «дружинной культуре», возникшей у восточных славян начиная с середины IX в., так, как если бы никаких скандинавов в славянских
К числу археологических культур, уверенно связываемых со славянами, относятся пражско-корчакская, датируемая V–VІІ вв. (Седов 1982: 10), и сменившая ее к началу VIII в. лука-райковецкая культуры (Седов 1999: 45) Как отмечает В. В. Седов, для археологических находок в ареале пражско-корчакской культуры «предметы вооружения и конского снаряжения крайне немногочисленны. Это — наконечники копий, дротиков и стрел, удила и шпоры». Седов при этом также отмечает архаизацию кузнечного дела славянского населения пражско-корчакской группировки (Седов 1995: 23).
Лука-райковецкую культуру соотносят с такими племенами восточных славян, как волыняне, древляне, дреговичи, поляне, уличи, а также, возможно, с тиверцами и хорватами (Гавритухин 2011: 117).
В основном сообщения о находках оружия на поселениях и в погребениях восточных славян относятся к археологическим культурам, принадлежность которых славянам весьма спорна. В монографии В. В. Седова объемом 328 страниц, посвященной восточнославянским племенам, оружие в виде отдельных находок наконечников стрел и копий представлено в числе прочих предметов на 4–5 рисунках (Седов 1982: 70, 74, 198, 207, 214).
В качестве примера также можно привести тот факт, что в объемных монографиях, посвященных восточным славянам, например в монографии В. Д. Барана объемом 495 страниц, кроме отдельных упоминаний в общем контексте, оружию славян отводится всего несколько страниц (Баран 1990: 81–83), причем описания находок вооружения относятся к пшеворской археологической культуре (II в. до н. э. — начало V в. н. э.).
Д. Н. Козак отмечает, что большинство польских историков и археологов относят пшеворскую культуру к культуре германского племени лугиев. Со ссылкой на труды Русановой и Седова он пишет, что «ряд польских и советских ученых продолжает поиск доказательств пребывания в составе пшеворской культуры славянского компонента» (Козак 1990).
В византийских источниках — у Прокопия и Псевдо-Маврикия — рассказывается о снаряжении и тактике южных славян. Во франкских источниках в основном рассказывается о вторжениях франков в земли славян (Barford 2001: 139).
С методологической точки зрения очень важен вопрос о возможности распространения информации, накопленной о славянах, локализуемых на Юге (Подунавье и Балканский полуостров) и на Западе (Прикарпатье), на восточных славян Приладожья, Поволжья и Приднепровья. Против такой некритичной экстраполяции выступали И. И. Ляпушкин и Г. Ф. Корзухина. Они говорили о необходимости критически рассматривать каждое сообщение, сверяя его с археологическими данными (Ляпушкин 1968: 11–12; Корзухина 1955: 64).
И. П. Русановой (Русанова 1976: 195) была сделана попытка
«снять существовавшие возражения против возможности использования данных византийских историков о славянах и антах Дунайского бассейна для реконструкции экономики, социальных отношений, политических интересов, культуры, быта, нравов, военной техники и пр. у населения Среднего Поднепровья» (Поляков 2003: 7).
Дело в том, что
«вряд ли могут быть какие-либо сомнения в том, что в движении славян на юг, в пределы Византийской империи принимали участие не только собственно антские племена (носители культуры полей погребений черняховского типа), но и более северные и северо-восточные их соседи» (Брайчевский 1953: 34).
Такой вывод делался умозрительно на основе совпадений этнонима «северяне» у восточных и дунайских славян. Но у нас нет никаких других данных об участии племен лесной зоны Восточной Европы в войнах с Византией.
В очень интересных, содержательных и изобилующих фактическим материалом статьях М. Казанского за множественностью ссылок на памятники тех или иных культур, которые теоретически можно отнести к славянам, скрыт основной вывод, который можно сделать на основе рассматриваемых материалов. Находки защитного и наступательного вооружения и клинкового оружия носят единичный характер. Более того, эти находки, как правило, сделаны в зоне полиэтничных культур, где только предполагается наличие славянского элемента. То есть не исключена принадлежность этих единичных находок представителям других этносов. В то же время сам М. Казанский указывает, что две культуры, уверенно связываемые со славянами — пражско-корчакская и лука-райковецкая — чрезвычайно бедны находками оружия.
Основной вопрос, который возникает при изучении археологических материалов — насколько эти данные расходятся с описанием славян, их вооружения и тактики в византийских источниках.
Количественный анализ находок славянского вооружения в каталоге М. Казанского (Казанский 2015: 75–82) показывает, что огромное большинство находок представляют наконечники копий и дротиков разных видов и типов. Единичные находки защитного и наступательного вооружения относятся либо к полиэтничным культурам спорного происхождения, в которых предполагается наличие славянского элемента, либо к славянам, уже вступившим в контакты с культурами, стоящими на более высоком уровне (Византия, империя франков, Аварский каганат, Хазарский каганат).
Даже для южных славян М. Казанский выделяет период до 580 г., когда они практически не имели защитного и наступательного вооружения, и более позднее время, когда благодаря службе в Византийской армии и постоянным войнам с Византией они освоили новые виды вооружения и изменили тактику.
А славяне лесной полосы, не контактировавшие с развитыми цивилизациями раннего Средневековья, оставались до IX в. в состоянии, характерном для южных славян до 580 г. Их военные предприятия сводились в основном к межплеменным стычкам и войнам. В таких стычках принимали участие, как правило, небольшие отряды, до двух сотен человек. Археологически следы таких межплеменных войн славян лесной полосы устанавливаются по следам пожарищ и разрушений на поселениях и городищах (Barford 2001: 139–140). Поэтому можно сделать вывод, что археология полностью подтверждает данные византийских авторов о вооружении любых славян до 580 г., и в частности восточных славян лесной полосы в IX в., до появления варягов-руси.