Рюрик. Сын Годолюба

Калинин Даниил Сергеевич

Девчонка в возмущение швырнула в лицо Харальда недоеденное яблоко; Клак увернулся – но не заметил, как небольшой нож, коим славянка нарезала яблоко, исчез в рукаве её платья...

Остаток пути одолели молча; разочарованию Харальда не было предела – не иначе поэтому он не сумел сегодня загарпунить ни одной рыбины. Лишь бестолково бил рогатиной по воде, пока мрачно молчавшая Рада, нахмурившись, неотрывно смотрела в пламя... Вымокнув и окончательно замерзнув, Клак в раздражении отшвырнул острогу и двинулся к огню, надеясь произнести хоть что-то доброе, ободряющее, тем самым растопив

холодок отчужденности... Но тут из-за стены деревьев, окружающей бухточку, показались люди. И тотчас послышался намешливо-злой голос:

– Надо же! Мокрая ворона растеряла весь свой грозный вид! Неужели любитель славянских потаскух отважился покинуть Хедебю без хирда – и старшего брата? Неужто она так хороша?!

Харальд вначале не поверил своим ушам – и только когда трое данов вышли на открытый участок, приближаясь к костру, он догадался, что это те самые участники драки, коих Ануло изгнал сегодня из града! Тотчас Клак осознал и свой просчёт: вместо того, чтобы сразу же прыгнуть в лодку вместе с Радой и уходить на веслах, он промедлил, не в силах поверить в столь чудовищную дерзость... Гнев на несколько мгновений возобладал над здравым смыслом – во многом потому, что ярл весь день копил в душе раздражение. А потом бежать стало просто поздно, даны подобрались на бросок топора... Всего трое – очевидно, раненых славянами сородичей оставили в лесу.

И вот что характерно – хоть Ануло и отобрал все имущество у участников драки, им позволили покинуть град с тем, что имели при себе. Таким образом, два топора на троих у северян имеются – правда те держат их за поясами... Но что помешает обозленным изгоям пустить их в ход, отомстив брату своего обидчика?

А заодно вдоволь покуражась над ободриткой – ведь кого ещё, как не славян, им обвинять в своём несчастье?!

– Рада. В лодку. Плыви.

Харальд обратился к девушке на родном для неё языке, заговорив со стороны спокойно – но обмануть нежданных гостей не удалось. Услышав речь Клака на незнакомом наречии, двое данов все же потянулись к секирам, ещё один взялся за рукоять скрамасакса...

– Прикажи своей девке раздеться. Пусть ублажит нас получше – может, пережем ей глотку не сразу! А ты, Ворон, даже не вздумай дёргаться – мы получим от Ануло больший выкуп, если твою шкуру не придётся подпортить, хахах!

– Ахахахах!!!

Оставшиеся поддержали смех заводилы глумливым гоготом; мысленно Харальд посочувствовал ободритам, казненным из-за этих тварей... И молча рванул к остроге со всей возможной скоростью!

– Хватай его, братцы! Ануло даст за живую ворону добрую цену!

Может, действительно, братья? Разве что тощий и рябой заводила чуть уступает сородичам ростом и разворотом плеч – зато явно превосходит их хитростью и желчностью. Причём, послав братьев к Харальду, сам выродок двинулся к ошарашенной происходящим Раде, напоказ поигрывая скрамасаксом... А ободритка, как назло, именно сейчас утратила весь свой боевой задор! Растерялась, так и не сдвинулась с места... Только бестолково копошится в рукаве платья.

И вместо того, чтобы отбиваться рыболовецким копьем (двузубая острога на длинном древке давала какое-никакое преимущество

в ближнем бою!), Харальд с яростью метнул ее в заводилу!

– А-а-а-а!!!

Тренированная рука не подвела – мощный бросок накоротке достиг своей цели. Оба зуба-гарпуна вошли в бок рябого, погрузившись в плоть дана по самое основание наконечника... Заводила отчаянно завопил, рухнув наземь – но к Харальду уже подскочил ближний из изгнанников:

– Бра-а-ат!!!

Клак чудом успел поймать вооруженную кисть противника левой рукой, вцепившись в неё железной хваткой... А правой тотчас рванул из ножен собственный скрамасакс, сжав его обратным хватом – и полоснул клинком снизу вверх, перехватив горло врага наточенным лезвием.

– Харальд!!!

Слева раздался предупреждающий крик Рады; Клак обернулся... Слишком поздно. В лоб его с силой врезался обух секиры. Видать, третий дан все же рассчитывал на выкуп!

Последним, что ярл успел увидеть затухающим взором, стал бросок Рады, разъяренной рысью прыгнувшей на уцелевшего ворога со спины. В руках девушка сжимала небольшой нож, коим ранее разрезала яблоко...

Очнулся Харальд от непонятных ощущений – словно кто-то туго заматывает его голову. Но первым, что он действительно почуял (и чем тотчас поспешил насладиться, запоминая момент!), было мягкое, приятное тепло девичьих коленок под правой щекой.

Рада! Жива...

Последнее он произнёс вслух, не помня себя от страха за девушку и облегчения, что она жива. Ободритка перематывала его голову обрывком собственной нижней рубахи – а последний из данов нашёлся чуть в стороне с перерезанным горлом... Выходит, девчонка все же не растеряла боевой задор и готовность драться!

Впрочем, осознал все это Харальд как-то мельком, заключив Раду в такие крепкие объятья, что та сдавленно охнула... Одновременно на Клака пахнуло чем-то тёплым, головокружительно сладким, женским... И почуяв, как кровь в жилах его буквально закипает, ярл поднял глаза на девушку.

Первое что он увидел – это пронзительно синие, покрасневшие от слез очи славянской красавицы. Неужели из-за него плакала, неужели так за него разволновалась?! А ведь ножик-то сперва приберегла именно для ярла, если вдруг посмеет снасильничать... Но Харальда все это уже мало заботило. Ибо почуяв близость пухлых, искусаннных от волнения губ девушки, приглашающе полуоткрытых... Он уловил запах яблок и мёда – и впился в губы Рады требовательным, жадным поцелуем, не терпя уже никакого сопротивления.

Но собственно говоря, девушка и не пыталась сопротивляться. Ошарашенная внезапным натиском, она пропустила момент, когда оказалась сжата в обьятьях Харальда, когда его губы нашли её... И не в силах больше противостоять напору взаимной страсти, она ответила на поцелуй...

Чем окончательно добила всю сдержанность и самоконтроль Клака.

Обезумевший от страсти – а заодно и радости, счастья, восторга долгожданной близости, опьяненный женским теплом хрупкой девушки, наконец-то угодившей в его объятья... Харальд пришёл в себя лишь в тот миг, когда затрещала ткань нижней рубахи, что он в нетерпении рванул вверх, обнажая ноги славянской красавицы!