Рюрик. Сын Годолюба
Шрифт:
Ибо в густых сумерках за границей полосы света они уже не могли ничего разглядеть!
Так закончилась битва с данами на бродах через Эйдер, спровоцированная Харальдом – но безнадежно проигранная франками и саксами, едва ли не впервые показавшими столь откровенную слабость в бою… А Рюрик, вместе со всеми пятившийся к спасительной чаще, вдруг поймал себя на отчетливой мысли – этого поражения франки «Ворону» точно не простят. Только-только стоит маркграфу опомниться и чуть прийти в себя, как он тотчас постарается всеми правдами и неправдами обвинить побратима в неуступчивости и упрямости на переговорах, приведших
Да, Харальду этого точно не простят. И пусть побратима вряд ли лишат лена в Рустрингии (ведь кто еще сможет лучше организовать защиту побережья Фризии от тех же данов?) – но Людовик теперь уже точно не даст конунгу достаточно сильного войска для победы в честном бою.
А ведь без реальной, действительно существенной помощи императора франков Скьёльдунги так и не смогут вернуть себе Ютландию…
Глава 20.
Лето 829 года от Рождества Христова. Северное море, окрестности острова Виринген.
– Паруса наполняются ветром,
Бьем веслом о волну!
Доблесть – наш путь стать бессмертным!
Наш драккар не пойдет ко дну!
На ветру развевается знамя,
В щепки рубим данов щиты!
Над свеев драккаром поднимется пламя,
На корм рыбам пойдут враги!
Раз! Ударим мы в грудь мечами!
Два! Разрублен урманина шлем!
Ярл, грозно сверкнув очами,
Ведет гридмаров в бой…*
C тихи Сергея Воронина в редакции автора.
– Парус! Вижу парус!
Лихая песнь ободритов, будоражащая кровь воинов и помогающая им поймать ритм гребков, оборвалась после крика дозорного, замершего на носу судна – и указывающего рукой куда-то на северо-восток. Ну, еще бы… Рюрик перевел взгляд с дозорного на открытое море, мысленно прочертив прямую линию от его ладони в сторону водной глади – и тотчас разглядел на горизонте крошечную точку паруса. После чего невольно усмехнулся, обернувшись к мачте собственного корабля: в последние часы дул встречный ветер, так что ободриты не могли поставить парус и были вынуждены идти на веслах… Но теперь это обстоятельство обернулось в пользу воинов Рюрика – его легкий драккар с не шибко-то и высокими бортами тяжело заметить в море, коли последний идет не под парусом.
А потому, если с северо-востока следует враг – а Ютландия лежит именно на северо-востоке от Вирингена – то он еще не скоро заметит корабли славянского ярла…
Рюрик махнул рукой Збыславу, следующему на соседнем драккаре; его херсир коротко крикнул:
– Вижу!
Но после неожиданно добавил:
– Два вижу… Нет, три!
Ярл Вирингена (как нынче Рюрика именуют франки, передавшие ему собственный надел) заметно помрачнел, вновь обратив взгляд к границе водной и небесной тверди… Действительно, даже на столь большом расстоянии, что разделяет суда ободритов (и прочих варягов, нанятых сыном Годолюба) теперь можно различить паруса уже трех неизвестных судов. И учитывая сторону света,
Чтобы убедиться в этом, придется подойти поближе – налетчики-даны ходят на драккарах, мирные же торговцы путешествуют на кноррах. Проблема в том, что приблизиться придется на довольно небольшое расстояние – и если это враг, он также заметит суда ободритов! С другой стороны, если это враг, ярл обязан остановить его, перехватить в море, не допустив к берегам Фризии…Таково условие соглашения, по которому император передал Рюрику Виринген, а Харальду Вальхерен – и позволил им собирать подати с купцов Дорестада на содержание дружин.
Конечно, если численное преимущество противника окажется решающим, никто не посмеет обвинить ярла в том, что он не стал искать верной смерти! Вот только можно ли назвать превосходство неизвестных решающим? Пусть суда Рюрика не столь велики, на каждом из них разместилось по полсотни опытных, умелых в сече гридмаров… Кроме того, проигрывая более крупным драккарам в размерах, они легче, быстрее и маневреннее тяжелых и неповоротливых судов – каким, к примеру, был «Ворон» конунга Гудфреда!
Все эти мысли пронеслись в голове ярла в считанные мгновения. А приняв решение, он тотчас громко воскликнул – так, чтобы услышали на драккаре Збыслава:
– Идем вперед! Необходимо узнать, кто осмелился пожаловать в наши воды!
А спустя всего удар сердца ветер донес до Рюрика клич херсира:
– Что помрачнели, увальни? Не слышали своего ярла?! Налегай на весла… И-и-и ррраз!!!
Небольшая волна, поднятая встречным ветром, разбилась о нос корабля – и соленые брызги дотянулись до лица ярла, приятно захолодив нагретую солнцем кожу. Рюрик невольно улыбнулся – и с видимым удовольствием вдохнул полной грудью, наслаждаясь солоновато-пряным запахом моря и неповторимым древесным ароматом, истончаемым от распаренных на солнце досок.
Как же все-таки хорошо!
Конечно, когда море спокойное и ярко светит теплое летнее солнце. Когда же водная стихия бушует и с легкостью швыряет по огромным волнам крошечные по сравнению с ними драккары… Тогда мало кто посмеет порадоваться своему пребыванию на корабле!
Но сейчас ярл мог позволить себе краткий миг наслаждения – перед боем надеясь взять от жизни все, что та может дать напоследок. Ведь в грядущей схватке (если та случится) Рюрик может обрести свой конец – как любой воин с обеих сторон. И тогда уйдет, толком не попрощавшись с жизнью…
Да, этот миг созерцания был именно что прощанием. Но ведь именно в такие моменты человек действительно понимает, каким ценным даром наградил его Господь, и каким прекрасным может быть мир вокруг! Ведь зачастую люди и не осознают этого под гнетом повседневных забот и тревог.
Впрочем, в такие мгновения нередко приходит и сожаление. Вот и теперь Рюрик вдруг с щемящей тоской подумал, что так и не побывал у мыса Гренен. Тот разделяет проливы Скагеррак и Каттегат – Варяжское и Северное моря на самом севере Ютландии. А ведь говорят, что вода этих морей не смешивается – и что гранится между ними похожа на границу двух миров! Или полосу горизонта, разделяющую водную и небесную тверди… Что вода одного моря светло-зеленая – а другая темно-синяя, словно чернила какой медузы…