Рюрик
Шрифт:
Гостомысл схватил одного из послов за руку и грубо потащил его к дверям. Остальные послы сами спешно покинули гридню князя.
Дверь захлопнулась, и наступила тяжёлая тишина. Гостомысл пыхтел, оправляя на себе сбившуюся меховую перегибу, и приглаживал бороду.
Влас с тревожным вниманием смотрел то на разгорячившегося отца, то на затихшего князя.
Гюрги отлил из серебряного кувшина брусничной воды и подошёл к Рюрику.
– Отпей, - тихо попросил он князя, и тот покорился.
"Вот оно - начало ужасного конца", - мрачно подумал Рюрик, взяв кружку в руки, и никого
ХМУРАЯ ВЕСНА
Прошёл ещё год жизни Рюрика в Новгороде. Всё чаще встречал он то сочувственные, а то и обозлённые взгляды своих дружинников, видел виновато согнутые спины их или опущенные плечи и ненавидел себя вместе со своей хворью.
Да, знал князь, что дружина любит только сильного, ловкого и крепкого здоровьем предводителя, а его хворь так затянулась, что не видно ей конца. "Хоть бы дела тогда какие-нибудь добрые появились, чтоб душа верных гриденей не поверглась во смуту", - думал Рюрик и торопил весну. И наступила очередная горячая весенняя пора, когда все хлопоты сваливаются на плечи дружинников разом: надо латать ладьи, рубить лес, строить новые струги, проверять наличие товаров, приготавливать доспехи и ждать зова: то ли в торговый путь, то ли в поход против коварного врага.
Снег сошёл везде. Волхов дышал холодной тяжёлой сыростью, и пора было сделать решительный шаг.
– Я плыву с торгом в Царьград!
– объявил вдруг князь своим друзьям, сидевшим в его гридне, и подавил прилив кашля, разом побагровев.
– Нет!
– вскрикнула Эфанда и рванулась к нему.
– Нет, нет! Я… больна!
Но он настойчиво объявил ещё раз, отстраняя жену:
– Я плыву в Царьград! Дагар, готовь дружину!
– упрямо приказал Рюрик и пояснил: - Я хочу там увидеть Аскольда!
– Дагар, останови его! Он не перенесёт волок!
– крикнула Эфанда. Она не обиделась на Рюрика за отчуждённый жест, понимая, что князь устал от своей хвори, и надеялась на поддержку друзей.
Меченосец молчал. Тяжела была участь друга: видя болезнь князя, не дать понять ему, как глубоко обеспокоены все затянувшейся его хворью, но и не толкнуть его на смертельный шаг, каким может оказаться для него этот поход.
Рюрик, чувствуя недомолвку Дагара, засмеялся.
– Меня будут волочить вместе с ладьями!
– сказал он торжественно-шутливо.
– Как я буду выглядеть, Дагар? Да ещё верхом на ладье, а?
– Он запрокинул голову и громко засмеялся. И странным, диким показался всем этот его смех.
– Рюрик, замолчи!
– крикнула вдруг Эфанда и сама испугалась своего крика.
Князь осёкся. Внимательно посмотрел на жену и, поймав страх в её глазах, сник.
– Неужели я так плох, Дагар?
– спросил он. Меченосец покачал головой.
– Нет, ты не плох, князь, - твёрдо ответил он и быстро заговорил, обращаясь к его жене: - Эфанда, ему действительно надо побыть в тёплых краях. Поплывём все вместе в Царьград!
– умышленно бодро предложил Дагар и пояснил: - Давно мы не бывали у греков! Мадьяры теперь не наведываются
– громко и возбуждённо рассуждал он, убеждая и себя, и князя, и его жену.
Эфанда, плача, металась от одного к другому:
– Что ты говоришь, Дагар! Рюрик, опомнись!
– Надо, Эфанда! Надо! Пойми! Это не на гибель! Это для здоровья! Вот увидишь!
– терпеливо уговаривал Дагар жену князя смириться.
Рюрик хмуро поглядывал то на меченосца правой руки, то на Эфанду и вдруг приказал им разойтись.
А через два дня новгородская дружина отплыла с торгом в Царьград…
Ильмень, Ловать проплыли за пять дней. Волок от реки Ловать через цепь мелких озёр до речки Торопы, а от неё до Днепра прошли за семь дней.
Дальше путь должен был идти вниз по Днепру, а потом - благодатное море Понт.
Весь путь до середины Днепра Рюрик был весел и энергичен, несмотря на хворь.
Повеселела и дружина, давно не видавшая таким своего князя: напевала песни и обсуждала, что ожидает их-в знаменитом Царьграде.
Подплывая к месту слияния Припяти и Днепра, разведывательная ладья просигналила о неожиданной засаде: кто-то обстрелял разведчиков. Множество стрел воинственно торчало в боках маленького струга.
– Здесь начинаются земли древлян, - тихо пояснил Власко и нахмурился.
Три военачальника стояли на верхнем помосте первой ладьи и озадаченно разглядывали разведывательную ладейку.
– Жители лесов, - пояснил Дагар.
– Да, - подтвердил Власко и нахмурился ещё больше.
– Свирепы нравом?
– спросил Рюрик, ещё не принимая всерьёз первый сигнал надвигающейся опасности.
– Да, - подтвердил Власко.
– Свирепы, злы и неугомонны. Лучше повернуть назад, - твёрдо предложил он.
Рюрик удивился: Влас не слыл трусом. В чём же дело?
– Но… мы же не идём их воевать, мы идём к грекам, и с торгом! возмутился князь.
– Они обстреляли сигнальную ладью, а это есть вызов к бою: хочешь не хочешь - надо воевать!
– пояснил Власко.
– Не понимаю, - горячился Рюрик.
– Здесь что-то не то… Раньше было такое?
– спросил он и перевёл взгляд с Гостомыслова сына на задиристо торчащие стрелы.
– Было, но только после ярого набега. Значит, у них кто-то был недавно и лихо обидел, - догадался Власко и ещё твёрже сказал: - Рюрик, командуй полный разворот, ежели не хочешь погубить дружину.
Рюрик призадумался.
– А как же Аскольд с Диром миновали это место?
– недоумённо рассуждал он.
– Древляне всегда стерегут этот путь?
– Всегда, - уверенно ответил Власко.
– Постой… Те, наверное, дорого откупились.
Рюрик сник: откупаться? Не хватало только этого! Да и чем?!
– Дагар, командуй разворот!
– прохрипел он и бурно закашлялся.
– Власко, объясни дружине всё как есть, - тихо попросил меченосец и проводил князя вниз до его клети…
Так и закончился этот последний поход Рюрика к грекам: ни торга, ни боя в течение всего пути!