Рюрик
Шрифт:
— Почему ни к кому? — уязвил его еще раз Рюрик. — Перед тобой верховным жрецом — все племя в сыновнем долгу.
— Все племя — это не сын, князь! — сорвавшимся голосом вдруг проговорил Бэрин. — Ты храбр! Это прекрасно! Но не ищи, князь, себе смерти раньше времени! — добавил жрец совсем тихо и склонил голову перед Рюриком, чтобы скрыть волнение, боль души и непрошеные слезы.
Рюрик и верил, и не верил в его искренность.
— Послушай, Бэрин, ведь ты жрец солнца, но почему все это утро твоим языком говорит жрец смерти? Или сам он лишился языка? — съязвил Рюрик, все еще не понимая
Наконец Бэрин поднял голову и улыбнулся: чем больше дерзил ему Рюрик, тем больше он ему нравился. Жрец уже с откровенной любовью оглядел молодого, ладно скроенного, но такого горячего князя.
— Я знаю, князь, ты хочешь свершить над Аскольдом свой самосуд…
— Фу! — вырвалось у Рюрика. — Только друиду солнца могла прийти в голову такая дума! Отпусти Аскольда! — устало потребовал Рюрик, решив больше не верить ни единому слову, ни единому взгляду верховного жреца.
— Прежде всего надо выпустить… тебя! — как ребенку, пояснил князю Бэрин и опять ласково улыбнулся ему.
Рюрик торкнулся в дверь. Сна не поддалась.
— Боги! Неужели ты меня за дурака принимаешь?! Да если я к утренней трапезе не прибуду в свой дом, то частокол твоего двора мгновенно превратится в пепел, — с пренебрежением заявил Рюрик и торкнулся еще раз. Выпусти с миром, пока не поздно! — крикнул он, не на шутку разозлившись. Он не ожидал от верховного жреца такого явного коварства.
Бэрин медленно тяжелым взглядом оглядел князя с головы до ног, словно прицениваясь, хватит ли терпения у молодого предводителя ра рогов выслушать его, главного жреца, н, подавив в себе желание уступить князю, повелительно сказал:
— Не выпущу! У меня к тебе нынче долгий разговор. Не злись, а внемли всему, что скажу. — Он первым сел за стол, и, чтобы заставить Рюрика слушать его, начал с откровения, которое, как правильно он предположил, остановило князя в его порыве: — Я — верховный жрец и потому могу лишить власти вождя… и тебя. — Рюрик вздрогнул, но от двери не отошел. — Да и друиды склоняют нынче меня к этому. — Князь упрямо выпятил подбородок и нарочно старался смотреть мимо головы верховного жреца. Он сузил глаза и всем своим видом давал понять, что не верит Бэрину, но уж раз так получилось, то придется выслушать все, что жрец решил тут ему наплести.
— Все тридцать лет, с того дня, что я стал главным жрецом племени, я потратил на то, чтобы поддержать Верцина в его замыслах, не разозлив жрецов, — сурово продолжал Бэрин, приняв и эту пренебрежительную позу Рюрика. — Как ты думаешь, почему наше племя до сих пор держится в борьбе против германцев, тогда как другие давно признали их владычество? неожиданно спросил жрец, вглядываясь в глаза князя.
Рюрик отошел от двери.
— Это заслуга вождя, моего отца и всего племени! — уверенно ответил он, злясь на упорство жреца и собственное вынужденное повиновение ему.
— Ты слеп, как новорожденный щенок! — со свистом выдохнул воздух Бэрин. — Это моя заслуга! Я не поз-во-лил себя подкупить! — кипя гневом, жрец хотел крикнуть, но сдержался. Он отвернулся от князя, недовольный собой: «Зачем я ему все это говорю?!
Рюрик опешил. Он ожидал чего угодно, но только не такого перехода в разговоре.
Наступила минута замешательства.
Князь был ошеломлен обрушившейся на него новостью, а верховный жрец утишал вспыхнувшие в нем гнев и жалость.
Молчание явно затянулось. Рюрик не знал, что возразить. Он новыми глазами посмотрел на жилище друида солнца, на бедность и убогость его быта, я в душе его родилось сознание собственной вины перед верховным жрецом.
— Ты думаешь, я не мог жениться и иметь такого же сильного и красивого сына, какого имел твой отец? — тихо и как-то растерянно спросил Бэрин, не глядя на князя, а потому и не видя его блуждающего и виноватого взора.
Рюрик подошел к Бэрину. Его уже не отталкивало страшное, размалеванное лицо друида. Сквозь мазню он увидел на нем страдание и терпение, почувствовал высоту помыслов своего друида солнца. В одно мгновение князь вдруг причислил Бэрина к рангу своих людей. Кроме того, князь вдруг понял, что сейчас услышит от жреца то, чего тот никогда и никому не доверял.
— Говори, прошу тебя, — вдруг тихо попросил Бэрина князь и сел на скамью, что стояла вдоль восточной стены гридни.
Жрец, с такой жадностью ожидавший доброго порыва со стороны Рюрика, дождавшись, словно спрятал свою душу под замок, и, не улыбаясь, суровым голосом заговорил:
— Ты вряд ли помнишь моего отца. Он был прекрасным оратором. Речь царя Бренна римским послам о причинах нападения галлов на этрусский город Клузий я от него знал почти назубок…
Бэрин медленно, со злым сарказмом, ни разу не сбившись, проговорил, глядя в лицо молодому князю, отрывок из знаменитой речи Бренна, произнесенной более одиннадцати столетий назад:
— «Клузийцы тем чинят нам несправедливость, что вспахать и засеять могут мало, иметь же хотят много и ни клочка земли не уступают нам, чужеземцам, хотя мы и многочисленны, и бедны. Не так ли точно и вам, римляне, чинили несправедливость прежде альбаны, фиденаты, ардейцы и… И, если они не желают уделить вам части своего добра, вы идете на них походом, обращаете в рабство, грабите, разрушаете города и при всем этом не делаете ничего ужасного или несправедливого, но следуете древнейшему из законов, который отдает сильному имущество слабых и которому подчиняются все, начиная с Бога и кончая диким зверем! Да, ибо даже звери от природы таковы, что сильные стремятся владеть большим, нежели слабые. Бросьте-ка лучше жалеть осажденных клузийцев, чтобы не научить галлов мягкосердечию и состраданию к тем, кто терпит несправедливость от римлян!»
Рюрик затаенно молчал, впервые прикоснувшись к столь непонятной и великой судьбе. Он внял смыслу отрывка из речи Бренна, смотрел на одухотворенное лицо верховного жреца и вдруг отчетливо осознал, как глубоко связаны стремления всех великих людей, независимо от того, где и когда они жили. Великих людей отличает стремление постичь силу и владеть ею вечно. И он, Рюрик, тоже хочет быть сильным… Но всегда ли бывает так, как хочет человек?.. Почти никогда так не бывает, горько сознался себе Рюрик и растерянно взглянул в грустные глаза друида.