Рыжая бестия

Кускова Алина

Напевая под нос бравурный марш, Матвей направился к бару, полному напитков различной степени крепости. Естественно! Он столько времени к нему не притрагивался, потому что эта сумасшедшая не отпускала его от себя ни на шаг! Безусловно, поначалу ему и самому не хотелось от нее далеко отходить. Но когда речь намеками зашла об их призрачном будущем, Матвей спасовал. Зато утром он был в боевом настрое и все высказал!

Водочка? Коньяк? Шампанское? Ради такого события – и то, и другое, и третье.

Достав из бара бутылки с фужером, Матвей устроился за журнальным столиком и полез за сигаретами. Да! Сейчас

он начнет пить и курить в комнате! И пусть весь мир перевернется. Тра-та-та-та-та…

Звонок в дверь оторвал его от приятного занятия. Матвей напрягся. Марьяна могла прийти и потребовать его возвращения. Нет, вряд ли, она строила из себя такую гордую особу, что не решилась бы на уничижительный шаг. А если решилась? В любом случае, Матвей может ее не пустить…

Степанов на цыпочках, стараясь не скрипеть и производить как можно меньше шума, подошел к двери и посмотрел в глазок. В квартиру ломилась не Репина. Вместо нее в глазок улыбалась приятная мордашка дамы в белом халате. Он облегченно вздохнул и открыл дверь.

– Степанов? – поинтересовалась худая, симпатичная дама, мило ему подмигивая.

– Да, – сказал тот, с неподдельным интересом разглядывая гостью.

– Пьем, значит? – улыбнулась дама.

– А кто мне запретит?! – хмыкнул Матвей.

– Ребята! – позвала наглая докторша из наркологического диспансера, и перед Матвеем возникли два здоровенных санитара.

Оправдываться в том, что он не потомственный алкоголик, Степанову не пришлось. За него говорила пустая посуда на журнальном столике и заплетающийся язык. Заговорили, как в страшной сказке, и висевшие на люстре носки.

– Значит, вы считаете себя нормальным человеком? – ласково говорила докторша, пока дюжие санитары пытались успокоить разбушевавшегося Степанова. – Значит, у всех нормальных людей на люстрах висят носки? Между прочим, – заметила она Степанову, – раскидывать несвежие носки по комнате отвратительно.

Ее образ напомнил Степанову бывшую подругу жизни, и он послал докторшу далеко и надолго. После этого санитары полезли за смирительной рубашкой.

Следующими в тихую, мирную холостяцкую квартиру Степанова ворвались пожарные. Один из них повел носом и прокричал тревогу. Докторша с санитарами обернулась к пылающим на окне занавескам и закричала тоже. Степанов, руки которого скрутили орущие санитары, попытался затушить упавший под шторы окурок ногами, но пламя лизало тюль, как прожорливая кошка Репиной. И Матвей, не дождавшись пожарных шлангов, упал на него голой грудью.

После того как возгорание затушили и озвучили сумму штрафа за неосторожное обращение с огнем, огнеборцы уехали. Докторша покачала головой и полезла в аптечку за мазью Вишневского. Но намазать Степанова ей не удалось. В холостяцкую квартиру ворвался санэпидемнадзор в облике толстой тетки с ридикюлем.

– Язва? – ткнула тетка толстым пальцем в обожженную грудь Степанова, на которой вздулся приличных размеров пузырь.

– Ага, – ухмыльнулся он, – сибирская!

Пока тетка спорила с докторшей, куда следует отвезти Матвея, ввалилась милиция, искренне всех удивившая своей оперативностью.

– Куда ты дел гражданку Хрусталеву?! – с нехорошим прищуром допытывался у Степанова хмурый сержант.

– Товарищ начальник! Сюда! – подчиненный позвал его на кухню.

Матвей поморщился,

глядя на то, как из его холодильника достают испорченное мясо. С этой Репиной он о нем совершенно забыл! Они собирались с друзьями на шашлыки…

– Варвара Семеновна, – укоризненно покачал головой сержант и полез в карман за наручниками.

«Если ты не родилась миллионершей или тебя случайно не усыновили состоятельные люди, души в тебе не чаявшие, то приходится каждое утро таскаться на работу и делать вид, что заинтересована процессом», – так рассуждала Марьяна Репина. Она поднималась по лестнице старинного трехэтажного здания, в котором располагался офис ее туристического агентства, и терзала себя за опухший вид. Переживания переживаниями, а заплывшие от пролитых слез глаза придется прятать под солнцезащитными очками, чтобы люди добрые не жалели на каждом шагу и не выражали соболезнования по поводу… О! Им же придется объяснять, по какому поводу она так опухла от слез.

Как хорошо, что она подумала об этом заранее!

Марьяна влетела в небольшую приемную, главными украшениями которой были огромная металлическая директорская дверь и смазливая секретарша, и склонилась над секретарским столом.

– Ксюха, – звонко зашептала Репина, – ты никому ничего не рассказывала?!

Смазливая секретарша, она же лучшая подруга Репиной, подняла на нее большие голубые глаза, полные честности, преданности и сострадания, и призналась:

– Не успела.

– И не говори, – потребовала Марьяна, – я сама все скажу!

Она вовремя предупредила. Украшение кабинета распахнулось, и перед девушками предстал Борис Семенович Борода, директор и владелец модного и продвинутого, как он сам искренне считал, оплота туристических услуг. Правда, подчиненные знали, что оплотом на самом деле является похоронное бюро супруги начальника. Все направления путешествий – в этот мир или в иной – семейством Борода были полностью охвачены.

За глаза начальника звали Борюсиком подчиненные, в глаза – жена. У каждого имелись на то свои основания: какие у жены – неизвестно, а вот у подчиненных – набивший оскомину призыв к борьбе с конкурентами, коим начиналась каждая планерка.

– Боретесь?! – Борюсик грозно сдвинул брови на переносице. – Учтите, враг не дремлет!

Марьяна слышала, что лет десять назад в вооруженных силах страны прошло поголовное сокращение состава, и одной из таких лишних, неприкаянных единиц стал бывший тыловой военачальник Борода, разом заделавшийся бизнесменом. Об этом говорили девочки в бухгалтерии. Марьяна машинально вытянулась в струнку и сказала: «Борюсь!» Борюсик обрадовался, собрался пройти мимо, но внезапно заинтересованно остановился возле Марьяны.

– Что-то с вами, Репина, сегодня не то. – И озадаченно почесал лысый, блестящий затылок.

– А так? – Марьяна сняла солнцезащитные очки.

– Правильно, – кивнул тот, – так намного лучше.

И, оглядываясь на нее, сделал пару шагов к выходной двери.

– Я бы на вашем месте, – напутственно завершил он диалог, – больше водку с пивом не мешал.

– Я и не хотела, – всхлипнула Марьяна, водружая очки обратно на нос, – только у меня случилось горе!

– Горе? – Борода скривился и замер у двери, недовольный тем, что его задерживают пустяками.