Рыжая на откуп
Шрифт:
Ничегошеньки не понимаю. Кто-то щекочет мою левую пятку, и я испуганно вздрагиваю. Из-за ступни выглядывает Чуба и приветливо стрекочет, будто пытается мне что-то сказать.
— Зайчик, — тянусь к пауку и беру на руки милого демона. — Я тебя не понимаю.
Подношу Чубу к уху, и слышу замогильный шепот:
— Я съел грезы, потому что они были слишком вкусные и сладкие. Нехрен морды баловать. Хотел и твои съесть, но не смог. Я так и не понял, для тебя это был кошмар или волшебное видение. Ты испытала радость или страх?
— Злость,
— Значит, я правильно классифицировал твой сон, как кошмар.
— А ты умный, — благодарно касаюсь мохнатой спинки паука губами и с беспокойством смотрю в крошечные глазки. — А если кто-то прознает, тебе не влетит?
— Я давно снами Агатеса заведую, — скрипит Чуба и потирает лапки. — Защищаю его разум от кошмаров, но иногда подъедаю и хорошие сны. Колдун сам дал добро, а Олень… На то он и Олень.
— Немного, — хмурю брови, — грубо.
— Мне можно, — пищит Чуба и спрыгивает с ладоней на пол, — я демон.
— Не смею спорить, — потягиваюсь и борюсь с желанием спрятаться под одеяло, чтобы еще пять минут вздремнуть.
Медленно моргаю и вижу над собой сердитого Агатеса, протягивающего мне кружку. Все-таки я опять заснула. Приподнимаюсь и улыбаюсь:
— А вот и кофе в постель, — принимаю из рук Колдуна кружку и делаю осторожный глоток крепкого и горького эликсира. Фыркаю и поднимаю на него глаза. — Без сахара!
— Десять минут на сборы, Рыжая, — игнорирует мои слова и выходит.
— Я за десять минут ничего не успею! — залпом выпиваю кофе и подскакиваю на ноги. — А позавтракать?!
Я еще никогда так быстро не собиралась. Даже если опаздывала в университет, то все равно долго медлила, а тут — пока чищу зубы, натягиваю платье, судорожно причесываюсь и даже успеваю подкрасить реснички.
Выбегаю из комнаты. Агатес хватает меня за руку и с ворчанием, что я жуткая копуша, затягивает в вихрь черных теней. К горлу подкатывай ком тошноты, и когда наша троица выныривает из колдунского портала, меня выворачивает желчью и кофе подстриженную траву газона.
— Не быть тебе космонавтом, Рыжая, — Агатес протягивает платок и кривится, — а еще завтрак требовала.
— Какой ты противный, — выхватываю из его пальцев кусок льняной ткани и прижимаю к губам. — В следующий раз на тебя сблевану.
— Прости, но я не по этим играм.
— Да я в курсе по какими ты играм, — бурчу в платок и испуганно замолкаю.
Запамятовала — мои претензии к нездоровым пристрастиям Колдуна не имеют никакого смысла. Он ведь совсем не в курсе того, что ночью отымел мертвую жену в ее безразмерный зад. Это же сколько надо практиковаться, чтобы… Прикусываю кончик языка, чтобы остановить поток постыдных мыслей.
— Например? — спрашивает Агатес, вглядываясь в мои глаза.
— Что "например"? — непонимающе хлопаю ресничками.
— Какая игра, например, меня может заинтересовать?
— Игра
Карн в удивлении вскидывает бровь и переводит лукавый взгляд на друга:
— Вы уже перешли на этот уровень? Когда успели?
— Никуда мы не переходили, — топаю ногой и поджимаю губы.
— Так она только по большой любви, — насмешливо отвечает Агатес и задумчиво чешет кадык. — И какая должна быть любовь, чтобы Рыжая сыграла в задние ворота? Тут большой не отделаешься.
— Дружба равна совместному чтению и рукоблудству, — Карн покусывает в размышлениях губы и продолжает. — Надо отталкиваться от этой расценки.
— Мы с вами не друзья, — сжимаю и массирую переносицу. — И хватит меня смущать.
— А ты разве смущена? — хмыкает Агатес.
— Да! — колко смотрю в лицо Колдуна.
— Это что угодно, но не смущение, — тот качает головой и ехидно улыбается. — И никаких тебе игр в задние ворота, Рыжая, иначе у тебя совсем крышу снесет. Точно потребуешь жениться.
— Так вот, как ты женился, — хмыкаю и складываю платок в аккуратный квадратик. — Все с тобой понятно.
— И предпочту остаться вдовцом, — Агатес пинает камешек и отворачивается.
— Вы вечно можете заигрывать друг с другом, — Карн закатывает глаза и шагает по тротуару к толпе, которая собралась вокруг бензоколонки. — И ведь к логическому завершению вряд ли придете.
Уныло следую за Божеством и хочу сказать, что он тоже совсем не скромник. Вспоминаю его ладони на затылке, раскрытый и жадный рот Жули, и в задумчивости касаюсь шеи и горла. Как? Как милой пастушке удалось заглотить хозяйство Карнона? Что за чудеса?
Перед толпой у закрытой заправки стоит и распинается толстый и обрюзгший мужчина с лысой головой. Он вещает людям с плакатами и транспарантами, что мэрия, наконец, услышала горожан и приняла решения снести объект. Мужчины и женщины воодушевленно кричат, свистят и аплодируют чиновнику. Замечаю на его мизинце правой руки знакомый перстень. Ноа Девятый неприятен — его улыбки лживые, слова пустые, а глаза равнодушные. Ему и дела не до старой заправки, загрязненного воздуха и отравленной мазутом почвы, но он не упустит шанс улучшить репутацию администрации города.
Ищу глазами Ноа Последнего, но его нет ни в толпе, ни среди администрации города, но зато вижу Первого, который вместе остальными ликует и смеется. Это логично. Сейчас у горожан в сердцах горит надежда. Они верят, что политики прислушиваются к ним и заботятся о любимом парке.
— А канистры нам выкапывать, — рядом вздыхает высокий мужчина в рабочей робе.
— Ты тоже тут? — Агатес удивленно глядит на него.
— Да, — мужчина чешет загорелую щеку ногтями, под которыми скопилась грязь. — Последний сказал, что заправка теперь моя забота.