Рыжая помеха
Шрифт:
— Интересно… И как вы нашлись? Он увидел и сразу в оборот взял?
И вот тут я опять краснею. Хотя, куда больше-то?
— Не то чтобы взял… — отвожу взгляд, — и не то, чтобы он…
— Ого… — Сашка от неожиданности делает слишком большой глоток и кашляет.
— «Ого»… — уныло подтверждаю я, заметно стыдясь. Потому что… Ну вот такая я гребанная Татьяна Ларина двадцать первого века… Сама предложилась практически. — Понимаешь, я его увидела и прям растерялась сначала. Не поверила. А потом… Потом все думала, узнал — не узнал…
Я распаляюсь, говорю громче, но Сашка кивает на люльку, и я понижаю градус.
— Как не велся? Не реагировал на тебя? Не узнал, может?
— Все он узнал! И реагировал… Но просто… Да я сама дура, ладно. В итоге я хотела с ним поговорить, а он начал грубить… И вообще показывать, что меня ни во что не ставит… Ой…
— Ну а ты чего?
— Ну а я… Я его к себе приманила.
Сашка вскидывает брови, явно удивляясь моей распущенности, но я торопливо затыкаю уже готовый вырваться вопрос:
— Сама знаю, молчи. Просто… Понимаешь. Я его забыть не могу с зимы. Ну вот никак! Ну вот такая дура, да. Потому у тебя и спрашивала… Думала, может, ты… Может, у тебя что-то такое…
— Нет, Свет, тут, я думаю, у каждого свое, — качает головой Сашка. А потом уточняет осторожно, — и что? Все было?
— Да, — киваю я смущенно, вспоминая нашу жаркую ночь, и утро, и день тоже.
— И как?
— Сравнивать мне не с чем, но… — делаю паузу, Сашка тревожно смотрит на меня, выдыхаю с улыбкой, — отпад! Если бы я знала, что секс — это настолько круто, то не стала бы тянуть до двадцати!
— Ох, Свет… Я так рада! — улыбается Сашка с облегчением, но потом добавляет, — но, поверь мне, секс круто только с тем, кого… Ну… Понимаешь… Не со всяким секс крутой. Мой первый парень… Да и второй тоже… Короче говоря, просто поверь. Тебе очень, просто очень сильно повезло с ним.
— Да, — киваю я рассеянно, — повезло, да. Но вот знаешь… Я теперь не знаю, что делать. Он ничего не говорит, ничего не предлагает…
— А что он тебе предложить должен? — удивляется Сашка, — ты чего, Свет? В девятнадцатом веке живешь? Типа, переспали и теперь женитесь?
— Да нет… — тяну я неуверенно, хотя, если честно, в глубине души… Ну, наверно, именно так я и думаю.
— Эй, Света… — Сашка осторожно трогает меня за руку, гладит ладонь, — Свет… Ты чего?
— Да ничегоооооо… — я начинаю реветь совершенно неожиданно. И для себя в том числе. — Он… Он такой… Такой… Я про него столько месяцев, как дура… А он… Утром встал, сказал: «Встретимся в универе», и ушеооооол… А там на него опять наши девки… Как-будто ничего не былооооо… И я сама, понимаешь, сама сказала, что давай не афишировать… Или он? Не важно… Но
Она торопливо спрыгивает с табурета, обнимает меня, тоскливо шмыгающую ей в плечо, гладит.
— Я понимаю, понимаю…
— Он просто такой… И так смотрит, я прямо… Ноги дрожат, Саш… Вот бесила его, выводила, а сама… Все внутри горело! А когда поцеловал опять… Думала, с ума сойду… Как так, Саш? Как так происходит? Почему это со мной? Зачем? И, самое главное, сделать ничего не могу! Вот все понимаю, а сделать ничего не могу! Вижу его — и умираю просто… И мне кажется, что он это понимает, и просто… Просто берет… Если это так, я же… Я же реально свихнусь, мне так страшно, Саш…
— Моя ты бедная, — шепчет она, вытирает мои слезы, — ну как так? Ну ты же такая всегда была…
— Вот так, — хлюпаю я, — сама в шоке.
Беру салфетку, сморкаюсь, уже успокаиваясь, приходя в себя. И опять удивляясь всплеску дикому, неконтролируемому.
Черт, Макс, кого ты из меня сделал?
И задаю главный вопрос, ради которого я, собственно, сюда и заявилась сегодня:
— Чего мне теперь делать-то, Саш?
Нежданчик
Крас — тот еще пиздливый говнюк, оказывается. После вполне невинного разговора, как высказался по поводу вечерней стрелы Ворон, студентик тупо спрятался у папки под жопой и носа не показывает в универ.
Откуда знаю, что именно у папки?
Ну так у его дружбанов нет такой родни. И боятся они куда сильней меня и страшного до жути Ворона, чем своего приятеля, втянувшего их в дерьмо.
На следующий день после стрелы Гошик и Фарид, прикрывая битые рожи брендовыми солнечными очками, встречают меня прямо возле универа.
А я, надо сказать, вообще не в настроении, потому что вместо классного секса с моим сладким Светиком этой ночью получил только извращенный секс в мозг от недовольного всем Васильича.
Я вообще не понимаю, зачем начальнику наркоконтроля самому прослушивать записи, делать жесткий разбор моих косяков и старательно вчесывать в течение часа про то, какой я долболоб и насколько доверие ко мне утеряно.
Сука, знал бы при знакомстве, что он такой гугнивый старпер, ни за что бы не стал с ним пить!
Глядишь, и отбодало бы меня от службы государевой… Взял бы у Люськи бабки в долг на развитие бизнеса, открыл автосервис, как и хотел… Впахивал бы на себя. И никто не ебал бы мне мозг…
Но тут уже ничего не исправишь.
Конечно, я могу уйти, торжественно хлопнув дверью и с огромным удовольствием послав Васильича туда, куда он меня обычно шлет, но…
Во-первых, просто так отсюда не уходят. Особенно такие дураки, как я. Вперся же. Кучу бумаг о неразглашении, невыезде и прочей хрени подписал. Ну и Васильич — та еще памятливая тварь.