Рыжая помеха
Шрифт:
И, во-вторых… Не хочется мне, если честно. Конечно, в такие моменты, как вчера, прямо еле держусь, чтоб глупостей не наделать, но в обычные дни все по-другому. И интересно мне до жути. Можно сказать, кайфую от того, что делаю.
Потому что это практически то же, что и раньше, адреналин, кайф, опасность. Но теперь со знаком плюс. И от этого на душе спокойно и вокруг все лайтово.
Есть свои минусы, но где их нет?
Я вот, пока Васильич разорялся о полном проебе контроля над операцией и по минутам разбирал мои ошибки,
Так что фиг с ним, с Васильичем, бессонной ночью и недоебом.
Вот раскручу этих дерьмозакладчиков на полную катушку, кайф словлю дополнительный. «Удовлетворение от работы» называется.
А потом возьму отпуск и свалю с моей рыжей помехой в глубокие ебеня, где только море, солнце и мы. За границу мне нельзя, но и в пределах страны можно такое найти.
Светка моя будет шикарно смотреться голенькая в волнах…
Вчера она мне писала и звонила, но увидел я это дело только утром, не стал уже звонить, написал только, что после универа встретимся у нее дома. Ну и еще, чтоб трусы не надевала.
Говнюк я или где?
Иногда это так прикольно.
Поспал я два часа всего, выжрал с утра энергетик и по дороге пару раз чуть не положил свою красную малышку на бок.
Короче, Фарид и Гошик попали не вовремя.
Я фиксирую их на стоянке, глушу «Дукати» и молча иду мимо к универу.
— Эй, Макс! Макс!
Они топают за мной, удивленные, что я не здороваюсь и не собираюсь с ними базарить. А мне они по барабану, мне Крас нужен. А раз его нет, а они — есть, значит ситуация понятна.
Называется: «Мы обосрались и тянем время».
Да и, после вчерашнего, мне с ними западло разговаривать. И надо это дать прочувствовать по-полной. Чтоб ценили и уважали, сучата.
— Макс, стой! Крас просил передать…
Я торможу, разворачиваюсь, смотрю поверх очков жутким похмельным взглядом так, что парни немного в сторону сносятся.
Ну да, ребят, я уже не буду прикидываться тем славным Максиком, душой компании и улыбакой.
Нихрена.
Васильич дал еще три дня, чтоб найти лабораторию и того, кто прикрывает. Потому что вчера была явная и очень тупая самодеятельность, и вывод только один — дебилы приперлись по своей инициативе, не предупредив старших.
А вот теперь, вполне возможно, могут напугаться и подключить…
И, если до сих пор этого нет, то надо додавливать, чтоб стало страшно! Еще страшнее!
Васильичу дико интересна эта тема, он своей старой прошаренной жопой чует, что все не так просто тут. Потому что веселые студентики не могут без серьезного прикрытия.
И, скорее всего, это прикрытие носит не криминальный характер, раз такой внезапный наезд от бандитов выбил из колеи.
Чистенькие мальчики обосрались. Неправильно и плохо подумали. И совершили ошибку, приперевшись на стрелку с Вороном одни. Неужели реально думали. Что с ними
Хотя, почему бы и нет?
До этого же разговаривали.
Вот только не учли они, что разговаривали-то с ними равные. И по возрасту и по опыту. Не знают они, что такое беспредельщики, способные за одно только слово неверное сделать такую жуть, про которую даже шепотом не говорят.
Не сталкивались они в своей счастливом и безбедном существовании с подобным дерьмом.
Дети сытых времен.
К такому их жизнь явно не готовила.
Теперь им надо срок на осознание и принятие правильного решения. То есть, подключение тех, кто хоть что-то в их шарашке решает.
Потому я смотрю злобно, хмурюсь. Додавливаю, как велел Васильич.
И больная башка этому прям очень помогает.
— Где сам?
Голос у меня получается под стать морде. Хриплый и злобный.
— Он болеет…
— Слабак такой?
— Ну… Он просил передать…
— Сам пусть набирает и передает. А вы, мальчики-передасты, пошли нахуй. Мне с вами стоять западло.
Блатная феня действует безошибочно, студентов относит в сторону, а я, все с той же мрачной рожей, топаю дальше.
И тут же, в вестибюле ловлю нежданчик. Удар под дых прямо-таки!
Рыжую мою помеху в лапах какого-то мальчика!
Они обнимаются, улыбаются, мальчик треплет ее по щеке тонкими цыплячьими лапками…
Дальше я уже мало что вижу, потому что у меня, как у быка из старого мульта «Ну погоди», белки глаз заливает красным.
Наказание
Самое интересное, что мне нельзя подходить к ней…
Ну…
Типа нельзя.
Типа подходить.
Типа к ней.
Но мимо-то можно? По делам, скажем… У меня же море дел в том углу вестибюля, где одна рыжая помеха обжимается с каким-то хлюпарем!
К тому же, я вообще плохо вижу. С яркой улицы зашел в полутемное помещение, чего вы хотите?
А потому не замечаю препятствие перед собой.
Тем более, ну что там за препятствие? Мелкое, худое, на ногах держится херово…
Еще и пищит, когда костями о мраморную плитку вестибюля гремит. За грохотом не особо заметно, что я пару раз дополнительно о него спотыкаюсь. Цепляюсь за ребра носком так удачно сегодня напяленных байкерских ботинок.
Непонятный мальчик пищит еще громче, верещит, можно сказать, на пределе слышимости.
Ой, как неудобно получилось!
Под ботинком хрустит выроненный из дрожащих лапок смартфон.
Да чего ж я какой неуклюжий? Прям беда-беда!
На грязь под ногами не смотрю, только на злющую рыжую. Она красиво кусает губки. И краснеет тоже красиво. Очень.
— Что ты себе позволяешь, хамло? — шипит она по-змеиному, а я снимаю темные очки, удачно прикрывающие круги от недосыпа под глазами, усмехаюсь в лучших традиция бедбоев.