Рыжая Соня и ветер бездны
Шрифт:
Ментаптэ шагнул к ней и коснулся ее живота кончиками пальцев, точно желая собрать эту драгоценную влагу. Женщина громко застонала и изогнулась под этим прикосновением.
— Возьми ее! — пронзительно закричал карлик. Возьми ее! Сейчас не поздно! Луна стоит высоко, ее белый глаз устремлен на тебя!
Ментаптэ с трудом перевел дыхание и отшатнулся от женщины, словно она вдруг превратилась в чудовище.
— Нет! Как ты смеешь!.. Я потеряю всю свою силу!
— Ты так думаешь? — засмеялся карлик.— Ты не маг! Ты ничего не можешь! Ты истомил себя девственностью, ты иссушил себя! Настоящий маг не думает об этом. Настоящий маг берет
— Значит… я… не настоящий маг…— еле выговорил Ментаптэ. Его язык заплетался.— Мне это безразлично. Я должен… взять ее кровь…
Он схватил Вайбу, старшую жену купца, за руку и повел за собой в подземный ход. Она следовала за ним безмолвно и покорно, точно животное. Ей было все равно. Она помнила, как приходил к ней Кадах, ее любовник, охранник старого глупого мужа, как подарил ей благовония в сосудике в форме змеи — очаровательная безделушка в старинном стигийском стиле… Потом… кажется, она наложила благовония себе на брови и уши.
И настала тьма. Затем она помнила себя на дороге к Пирамиде. Ее немного удивило, что она идет одна, без провожатых, без служанок, пешком ночью… по пескам… Но впереди росла черная пирамида, ее силуэт неудержимо влек ее…
А затем зазвучала музыка. Вайба поняла, что должна танцевать. Ее охватило плотское желание. Рядом находился мужчина. Она чувствовала, что он отвечает на ее зов. Он был готов взять ее прямо там, где она танцевала, но потом передумал. Он повел ее куда-то… куда-то, где любовь будет еще слаще. Огромная пещера, украшенная множеством изображений змеи. А! Вот и змейки, точь-в-точь напоминающие ту, которая содержала в себе благовония. Улыбка тронула губы Вайбы. Она потянулась было к этим изображениям, но мужчина мягко подвел ее к ложу из черного камня и осторожно уложил.
Она вытянулась, запрокинула голову, ожидая того, что должно за этим последовать. Она была счастлива, И когда жертвенный нож перерезал ей горло, она ощутила острое неземное блаженство.
* * *
… Теперь голосов было множество. Мириады пляшущих огоньков метались в темноте. Они обступали Соню со всех сторон и звали ее на все лады: умоляя, заклиная, требуя. Соня вытягивала перед собою руки, пытаясь обороняться от их нашествия, но тщетно: те огоньки, к которым она прикасалась, не были ни горячими, ни холодными. На ощупь они были никакими. Их попросту не существовало…
И все же они были здесь — яркие, тревожные. Голоса звучали из середины этих таинственных искорок:
— Соня! Соня! Помоги нам, Соня! Приди, Соня! Дай нам свет, Соня! Дай нам покой!
Неожиданно вспыхнул яркий свет. Соня огляделась по сторонам и обнаружила, что находится в роскошном дворце. Стены просторного зала, посреди которого стояла Соня, были, облицованы полированным алебастром. Под потолком вился орнамент из золотых змей, сплетённых хвостами. Высокие белые колонны также были обвиты золотыми змеями. Посреди зала, простирая к Соне руки, стоял высокий чернокожий человек, облаченный в просторные белоснежные одежды и золотые браслеты. Его лицо: вдруг показалось Соне знакомым. Он открыл рот, чтобы заговорить с ней, но мучительная гримаса исказила его черты.
Соня закричала… и пробудилась.
Бледный рассвет уже пробивался сквозь щель в ставнях. В комнате, кроме Сони, никого не было. Со двора уже доносились какие-то звуки: слуги проснулись и
Спать больше не хотелось. Соня села на постели, заплела свои роскошные рыжие волосы и задумалась. Кто насылает на нее эти сны? Чего хочет от нее хозяин этих беспокойных сновидений? Чего он добивается?
Ответ таился в недрах Великой Черной Пирамиды. У Сони не было в этом никаких сомнений. Посвященные учат: понять волю чужого чародейства можно лишь одним путем — полностью отдавшись на волю того, кто насылает чары. Однако здесь необходимо тонкое чутье и крепчайшая сила воли, чтобы вовремя уловить то последнее мгновение, когда требуется остановиться и поставить чужой магии свои заслоны. Соня чувствовала себя в силах остановить чужую руку и разрушить козни врага в самом его логове.
Но для этого требуется попасть в это самое логово…
Ментаптэ?
Она тряхнула головой. Хотя бы и так! В молодом жреце немало привлекательного, кто станет отрицать, но все же таится в этом человеке какая-то гнильца, какая-то неприятная, жутковатая тайна.
Невозможно, он только мнит себя верховным жрецом, а на деле является игрушкой в руках другого… или других.
Соня спустилась вниз и заказала завтрак: лепешку, прожаренную на масле, и кружку козьего молока.
Беспокойные мысли не оставляли ее. Эти Видения приходили к ней не просто так: кто-то упорно пытался заговорить с ней, используя такой необычный способ. Почему? Неужели нет другой возможности? Неожиданно Соня поняла: этой ночью что-то случилось. Что-то страшное, непоправимое. Поэтому и сон, обычно просто тревожный, сегодня был почти невыносимым.
Она отодвинула от себя опорожненную кружку, вытерла рот и встала.
В этот момент в «Веселом вепре» показался еще один ранний посетитель. Это был Кадах. Он явно был не в себе. Глаза его блуждали, загорелое лицо казалось пепельно-серым от бледности, одежда забрызгана грязью.
— Боги! Ты здесь!..— выговорил он с трудом, буквально падая на скамью напротив Рыжей Сони.
— Я собиралась уходить,— ответила Соня холодновато.
Ей не улыбалось провести утро в компании похмельного наемника. Но Кадах страдал вовсе не от похмелья.
— Несчастье! — сказал он.— Какое несчастье!
Его серьезный тон и глаза, полные отчаяния, заставили Соню взглянуть на него более внимательно.
— Что случилось?— требовательно спросит она. — Вайба, старшая жена господина…
— Та, которую ты собирался навестить нынче ночью?
— Да.
— Что же с ней случилось?
— Она исчезла! Могучие боги знают, я перерыл весь этот скверный городишко, заглянул во все притоны, во все кабаки, везде расспрашивал…— Кадах судорожно перевел дыхание.— Никто не видел ее!
— Подожди. Ты уверен, что она пропала! Может быть, она…
— Нет! Остальные жены также не могут найти ее.
— Что необычного было в ее… может быть, нового…— начала, было, спрашивать Соня и вдруг прикусила губу.
Ей показалось, что она начинает что-то понимать… скорее прозревать, поскольку облечь свои подозрения в слова она еще не могла.
— Нового? Ты спрашиваешь, что нового было в окружении госпожи? Да ничего, ровным счетом ничего!
— Кроме… флакончика с благовониями…— медленно проговорила Соня.— Кажется, понимаю. Как настойчиво пытался тот торговец всучить мне эти благовония! А когда я отказалась купить, сославшись на нехватку денег, подарил мне его — «от чистого сердца»…