Рыжая
Шрифт:
Настоящее …
Сэм на моей стороне, или, по крайней мере, мне так кажется. Он не осуждает меня, и мне это нравится. Он знает суть того, что произошло между мной и Калебом. Пока он не задает никаких наводящих вопросов, а ведь мне хочется, чтобы он это уже сделал.
Я чувствую, что мы команда. Он убирает дом, кормит меня, стирает нашу одежду и подсказывает, когда нужно кормить ребенка.
Я кормлю ребенка.
Иногда я наблюдаю, как он купает ее, и подаю ему полотенце.
Быть матерью, оказывается, не так сложно,
Калеб так и не позвонил.
Калеб не звонит.
— Что это за татуировки? — однажды спросила я его. Его рукава были закатаны до локтей, пока он нежно промывал мыльные волосы ребенка. Он посмотрел на меня краем глаза. Я начала обводить рисунок пальцем. Никогда не делала подобного раньше... ни с кем. Какое-то нагромождение картинок: пиратский корабль, цветок лотоса и невероятно липкая паутина. Когда я дохожу до локтя, он приподнимает брови.
— Хочешь, я сниму рубашку, чтобы ты могла продолжить?
— Есть еще?
Он улыбается и вытаскивает ребенка из ванны.
— Если бы я не знал тебя так хорошо, то подумал бы, что симпатичен тебе.
Я хихикаю. И правда. Становится даже как-то неловко.
— Ты гей, Сэм. И без обид, но татуированный Курт Кобейн — не мое.
Сэм относит ребенка в детскую и укладывает на пеленальный столик.
— Надеюсь тогда, что хотя бы музыка Курта Кобейна — это твое.
Я сглатываю. Господи. У меня внезапно начинает кружиться голова.
Я киваю головой прежде, чем слова успевают сорваться с моих губ.
— Слушала, когда была моложе.
Он с недоумением смотрит на меня.
— Пойду, налью себе чего-нибудь попить... — я выскальзываю из комнаты прежде, чем он успевает еще что-нибудь сказать, но вместо того, чтобы пойти на кухню, иду в спальню. Я закрываю дверь как можно тише и забираюсь на кровать.
Дыши, Лия.
Я пытаюсь думать о счастливых мгновениях. Мгновениях, на которых мой терапевт заставляет меня фокусироваться, но слышу только громко звучащие у меня в голове слова одной из песен «Нирваны». Мне хочется закричать.
Я кричу в подушку. Ненавижу это. Я как чертов хаос, но ничего не могу с этим поделать. Когда мое сердце перестает колотиться, я спускаюсь вниз и наливаю себе воды.
Следующие несколько часов я бездумно переключаю каналы, когда внезапно слышу имя Оливии. Я уже переключила дальше, поэтому мне приходится возвращаться назад. С тех пор, как Калеб ушел, я отчаянно ищу любые новости о ней. Знаю, он смотрит. Я быстро моргаю ресницами и наблюдаю, как Нэнси Грэйс рассказывает о новых событиях, связанных с судебным заседанием по делу Добсона. Она произносит целую тираду. Я хихикаю. Обходилась ли она когда-нибудь без тирад? Она отходит от Добсона. Мне требуется несколько минут, чтобы понять, что ее острый язычок нацелен на Оливию. Я увеличиваю громкость и наклоняюсь вперед. Да! Даешь взбучку Оливии! Это именно то, чего мне так не хватает, чтобы почувствовать себя хоть немного лучше.
Я откидываюсь на своем месте, чтобы внимательно наблюдать за происходящим в телевизоре. Полный бокал скотча запотевает в моей руке. В одном углу экрана показывают жертв Добсона. Они все разного возраста и сильно отличаются внешне, но у всех затравленный взгляд. Когда на экране появляется насильник, я чешу нос. На нем оранжевый комбинезон, наручники и кандалы. Должностные лица в штатском окружают его, пока он преодолевает
Внезапно, камера перемещается на Оливию. Мне хочется переключить канал, но я, как обычно, не могу отвести от нее взгляд. Нэнси размахивает рукой, усыпанной кольцами с драгоценными камнями. Она повышает голос, сообщая трем парням, стоящим рядом с ней, что они идиоты, раз приняли сторону Оливии. Я тянусь за пригоршней попкорна, не отрывая глаз от экрана. Нэнси права. Я испытываю к ней внезапную симпатию. Очевидно, она умеет читать людей. Затем слышу, что упоминается мое имя. Я выплевываю попкорн и наклоняюсь ближе.
Нэнси рассказывает о том, что Оливия год назад выиграла дело, защищая богатую наследницу по делу о мошенничестве, связанном с клиническими испытаниями лекарственных препаратов. Нэнси обращается к кому-то из своих коллег, спрашивая: «Она ведь выиграла это дело, Дэйв»?
Дэйв дает краткую сводку о моем случае и подтверждает, что да, действительно, Оливия выиграла это дело.
Нэнси демонстрирует свое отвращение.
«Улик против той девушки было предостаточно», — говорит она, тыкая в стол пальцем.
Я переключаю канал.
Но следующим вечером я снова включаю его и смотрю весь 52-минутный выпуск с агрессивной блондинкой-ведущей. На третий вечер я звоню на шоу, представляюсь мисс Люси Найт из Миссури, и тоже выражаю свое отвращение к Оливии. Я признаюсь ведущей, что ценю то, что она делает для женщин. Называю ее чертовым героем. Нэнси слезно благодарит меня за то, что я ее фанатка.
К концу ее шоу я, как правило, уже пьяна. Иногда Сэм смотрит его вместе со мной.
— Она красивая, — говорит он об Оливии. Я бросаю в него кубик льда, и он смеется. Сейчас малышка спит почти всю ночь. Я до сих пор сплю в ее комнате на случай, если она проснется. Сэм считает, что я, наконец, привязалась к ней, но я делаю эти лишь потому, что не хочу далеко идти посреди ночи. Калеб должен вернуться из своей поездки в конце следующего дня. Он прислал мне смс, сказав, что заберет Эстеллу, как только вернется. С утра я планирую поездку в спа-центр. Если все пойдет по плану, он никуда не уедет.
— Значит, они учились вместе в колледже?
Я смотрю туда, где сидит Сэм, потягивая содовую.
— Какого черта?
— Что? — пожимает он плечами. — Я чувствую, будто смотрю мыльную оперу, но не знаю всю предысторию.
Я фыркаю.
— Да, они пару лет встречались в колледже. Но это было не серьезно. Они даже не спали вместе.
Сэм приподнимает брови.
— Калеб застрял с девушкой, которая не занималась с ним сексом? — он громко присвистывает.
— Что это должно значить? — я подворачиваю под себя ноги, стараясь не выглядеть слишком заинтересованной. Отсутствие секса между Калебом и Оливией всегда смущало меня. Мне хотелось спросить об этом в те редкие моменты, когда всплывала подобная тема, но я боялась показаться ревнивой. Кроме того, Калеб усердно защищал свое прошлое, словно это была проклятая драгоценная корона.