Рыжее братство. Трилогия
Шрифт:
– Я тоже хочу на сеновале! – заканючила я, блаженно вспоминая умопомрачительную колкую мягкость сена, его аромат и свежесть ночного воздуха.
– Магева Оса, репутация не… – деловито начал телохранитель.
– Ты боишься за свою репутацию? – удивилась я и торопливо заявила: – Могу поклясться, чем пожелаешь, что не стану домогаться твоего горячего мужественного тела!
– На мой счет, умоляю, не клянись! – заломив руки, быстренько попросил Лакс. Герг хихикнул, Фаль, впрочем, тоже, но слышали его немногие.
– Что ж, на четверых место найдется. Добро пожаловать на хутор Луговой, – решившись, объявила крестьянка и представилась: –
– А хозяин? – уточнил Кейр.
– На погосте. – Лицо женщины словно закрыла туча, она метнула на меня робкий взгляд, поспешно отвернулась и, замкнувшись в себе, молча повела нас к хлеву, где нашлись не только свободные стойла, но свежие подстилки и овес для лошадей.
Работник как раз наводил внутри чистоту и за несколько монеток, перекочевавших в его заскорузлую ладонь, обещал обиходить животных наилучшим образом. Сама Ярина поспешила на кухню, чтобы помочь кухарке и прачке по совместительству собрать на стол, а мы, расшугав деловитых пестрых кур и круглобоких поросят со свиноматкой, принялись плескаться в корыте у колодца, смывая дорожную пыль. Лакс умудрилсятаки налить мне за шиворот, я, не оставшись в долгу, плюхнула горсть воды ему на штаны. Кейр усмехнулся нашим детским забавам и получил по вееру брызг от меня и вора, объединившихся перед лицом общего неприятеля. Герг, с запозданием доковылявший на своих двоих до воды и освобожденный от развлекательноводных процедур ввиду плохого самочувствия задницы, улучил минутку, когда наш пыл начал стихать, и тихо заметил:
– Магева Оса, мне показалось, Ярина чегото очень боится. Она хотела с тобой поговорить, да не решилась, оробела.
– А ты глазастый, – бросила я, отфыркиваясь и тряся хвостом волос на ветру, чтоб высыхали быстрее.
– Поэт иногда замечает то, что не видно другим, – поптичьи склонил Щегол голову набок, опуская руку в ведро.
– Я с ней побеседую, – пообещала я, растирая полотенцем лицо, загоревшееся от ледяной колодезной воды. – А еще надо бы твоим филеем заняться. Заклятие исцеления почитать.
– Не стоит, благодарю, – неожиданно отказался поэт. – Кейр обещал мне мазь, которая облегчит страдания и поможет, чтобы мозоли быстрее набились.
– Мгму, – согласился воин, возмущенно разглядывая свои местами вновь вымокшие насквозь, будто после колдовского ливня, рубаху и штаны.
– Как хочешь. – Я не стала настаивать и лезть в душу Герга, выясняя, не отказывается ли он от магической медицинской помощи из религиозных соображений. Была бы, так сказать, честь предложена. Не хочет – не надо, мне меньше работы.
Как ни мечтала я о сеновале, а для сна, как магеве и единственной даме в команде, отвели персональную комнату, весьма похожую на горенку у Дарины в Больших Кочках. Тот же сундук, лавка, дерюжки на полу, занавески на маленьком окошке, поставец для свечи, только кровать одна. Спала тут дочка хозяйки, сейчас они с братом в Мидане у тетки гостили. Уж не знаю, почему Ярина насчет тесноты говорила, может, посторонних испугалась, а только просторно было в доме, как на постоялом дворе, даже принимая во внимание наличие работников на хуторе, ночевавших рядом с хозяйкой. Но обслуживающий персонал по большей части предпочитал в эту жаркую и сухую пору оставаться на свежем воздухе. И спали и ели люди под открытым небом.
Пока обустраивалась, Лакс мазью воителя взялся врачевать ягодицы и бедра поэта. Вероятно, лекарство прилично щипало, потому как орал Герг словно резаный, слышно было даже в доме.
Только сев за широкий стол, способный вместить всю семью и работников в придачу, но пока занятый путешественниками да Яриной, поняла, что, оказывается, успела соскучиться по свежей горячей еде, а ведь, казалось, перекусывать всухомятку, запивая травяными настоями, весьма славно, да и бутербродная жизнь мне, студентке, привычна. Но разве может сравниться самый роскошный сухой паек с источающей умопомрачительный аромат жареной свининой? «Какое счастье, я не мусульманка и не иудейка!» – пронеслась в голове ценная мысль. Равно спокойно относясь к любой религиозной конфессии, я всетаки никогда не могла проникнуть в суть норм и правил, ограничивающих рацион. Может, для этого нужно было быть понастоящему верующей?
Сочное мясо таяло во рту, я блаженствовала, запивая его парным коровьим молоком, и радовалась тому, что Фаля слышно только нам с Лаксом, малыш так рычал и чавкал, словно превращался в мелкую хищную зверушку вроде хорька, дуреющего от кровавой бойни в курятнике. Впрочем, такой вкуснотищей грех было бы не почавкать.
Наша компания уничтожала обед с аппетитом, нахваливая стряпню чуть зарозовевшей от комплиментов хозяйки. Сама Ярина ела мало, даже не ела, щипала по чутьчуть, будто не крестьянская баба, а дворянка голубых кровей, питающаяся манной небесной. То ли нас стеснялась, то ли по какойто другой причине ей кусок в горло не лез. Вряд ли она продолжала опасаться нас, Кейр уже заплатил авансом за припасы, ни один разбойник так бы не поступил, значит, дело было в чемто другом. Уж не в замеченном ли Гергом беспокойстве?
Утолив первый голод, я перешла к горбушке свежего хлеба с медом и, раз Ярина все равно не ест, а моим приятелям аппетита ничего не испортит, начала разговор.
– Хозяюшка, мне тут одна птичка нащебетала, будто ты поговорить хочешь, – небрежно обронила я, уписывая краюху и подбирая пальцами густую слезу меда, так и норовящего закапать столешницу.
Ярина вздрогнула, а Лакс тут же восхитился:
– Не знал, что ты птичий язык понимаешь.
– Это все от птицы зависит, – объяснила я и вновь перевела испытующий взгляд на женщину: – Так что же? Сбрехала мне птичка?
– Нет, магева, – опустив очи долу, чуть слышно пробормотала крестьянка, теребя завязки блузона на горле. – Хочу, правда ваша, только боязно страсть как, и слыхала, будто колдовская работа дорого стоит.
– Я колдую из любви к искусству, – ухмыльнулась я, облизывая пальцы, – а из нас двоих не ты, а я в долгах, как в шелках, за кров и еду. Так что говори, Ярина, не бойся, я не кусаюсь и горю желанием отплатить добром за добро.
– Не вас я боюсь, – покачала головой хозяйка и робко улыбнулась, сложив натруженные руки на столе. – Вижу, хорошая вы, магева, веселая, зла чинить не станете.
– Чего бы ты ни боялась, давай рассказывай, нас много, попытаемся ужас одолеть, а не получится, так впятером бояться куда приятнее, чем в одиночку, мои спутники хоть и не маги, а совет дельный дать могут, – продолжала прикалываться я, чтобы не показать, как застеснялась от слов Ярины. Ну веселая еще куда ни шло, а хорошая… Это ято хорошая? Да я даже старушкам в транспорте место не всегда уступала!
– Муж мой, Парам, ночами приходит, – выпалила женщина и глянула на нас почти с вызовом. Не поднимем ли на смех, поверим ли?