Рыжеволосая девушка
Шрифт:
— Дальше! — потребовала я.
— Хюго сумел уйти всего лишь на несколько сот метров, — ответил Флоор. — Завернул на Ботенмакерсстраат.
— …Как мы с ним условились, — прошептала я.
— Там он, видимо, упал с велосипеда; истекая кровью, он с трудом добрался до одного дома… И зря… Но иначе поступить он не мог. Рассчитывал на помощь жителей. И попал неудачно…
— Что значит «неудачно»? — спросила я. — Предатели?
Флоор пожал плечами — Две глупые старые дамочки, которые ничего не поняли, когда он, раненый, вошел к ним в комнату и упал плашмя прямо на стол… Да еще вынул из кармана револьвер и положил его рядом
— Нет!.. — крикнула я и добавила какое-то проклятие.
Флоор кивнул головой и с возмущением сказал:
— Да-a. Ужасно, что в 1944 году, в четвертый военный год, когда решительно все стараются раздавить врага, находятся еще люди, которые, по-видимому, ничего не соображают… И тем не менее это так. Ну, конечно, полиция с радостью явилась. Сначала только один инспектор. Через час после покушения к дверям этих старых дурех уже прибыли фашистские шпики и санитарная карета.
— Куда же они отправили Хюго? — спросила я Флоора после небольшой паузы.
— В полицейский участок… сначала, — поспешил добавить Флоор, когда я сделала резкое движение. — Врач, которого они вызвали к нему, установил, что в области желудка засели три пули. Хюго перевязали и под сильной охраной направили в Амстердам, в W. G., точнее сказать, в лазарет «Люфтваффе» в W. G. [32]
— Жив он? Жив? — крикнула я.
— Я тебе уже сказал, что мой полицейский не знает этого, — ответил Флоор. Он снова как-то виновато опустил голову; вся его поза говорила, как мрачно он смотрит на всю эту историю.
32
W. G. — начальные буквы от Wilhelmine Gasthuis — больница имени королевы Вильгельмины (голл.).
— Боже мой, Флоор! Надо же что-то предпринять! — сказала я. — Если Хюго в лазарете, то мы сможем легко его оттуда вызволить!..
— Теперь же? — спросил он, и в его голосе послышалась какая-то покорность и подавленность. — Тяжелораненого?
— Разве ранение настолько тяжелое? — спросила я, и губы у меня вновь задрожали, как у школьницы.
— Очень даже тяжелое. По крайней мере… я так слышал. Не могу ничего сказать тебе, Ханна, кроме того, что я слышал. Офицеры из «службы безопасности» здесь, в Заандаме, уже начали допросы. Естественно, без всякого результата.
Я тихо лежала, пытаясь представить себе Хюго, тяжелораненого, забинтованного, беспомощного, допрашиваемого людьми в ненавистной мне военной форме. И я никак не могла вообразить себе эту картину.
— Естественно, — повторила я, не сознавая, что я говорю. Больше нет ничего естественного. Есть просто страх, ужас, чудовищная бессмысленность во всем. — Так как же теперь? — шепотом спросила я. — Что теперь делать, Флоор?
Он поднялся на ноги. Я давно поняла, что он сидит словно на раскаленных угольях и навестил меня исключительно из сознания железного долга и чувства товарищества, но что готов был или даже предпочел бы сам получить пулю вместо Хюго.
— Ханна, — сказал он, — сегодня я уже не смогу попасть в Амстердам: скоро солнце зайдет. Но я отправлюсь туда завтра рано утром. А потом приду сюда и расскажу, в каком положении
— Хорошо, — согласилась я.
На пороге Флоор еще раз обернулся, подошел ко мне, взял мою руку и пожал ее, затем похлопал меня по щеке и сказал:
— Крепись, девушка!
Я машинально кивнула ему.
Бесчувственная, лежала я в маленькой чистой комнатке, укрытая пледом, и видела, как постепенно угасает день; серые сумерки сгустились, и настала ночь, полная таинственной, бесшумной игры теней и пятен, смысл которой я понять не могла. Лежа неподвижно на диване, я следила за всем. Я слышала, как туда и сюда ходили Ян и Карлин и прислушивались. Они, видно, боялись за меня; я не говорила ни слова и отказалась есть и пить.
Бесчувствие…
Лишь на следующее утро я заснула. Сон был тяжелый и крепкий, точно обморок; я проснулась с головной болью, стучавшей в висках. Сон оказал мне одну услугу: на какое-то время я обо всем забыла. Зато теперь, когда я проснулась в яркий сияющий июнь-кий день, у меня перед глазами с жестокой ясностью встало все, что случилось накануне.
Я обманывала себя, пытаясь надеяться. В глубине души я знала, что надежды нет.
Я ждала Флоора, ведь он должен сообщить мне о судьбе Хюго.
Опять пришла Карлин и принесла мне поесть: фрукты, домашний белый хлеб и молоко.
Я съела и выпила все, хотя почти не ощущала вкуса еды; даже сочную сладость клубники я как следует не почувствовала.
Я ждала…
Уже смеркалось, когда Флоор наконец появился. Он осторожно вошел в комнату, где свет еще не был зажжен. На этот раз он был точно неясный призрак, случайная тень, проскользнувшая мимо других теней в комнате. И вопрос его прозвучал приглушенно, смутно:
— Ханна… Ты не спишь?
— Нет, — ответила я.
Голос у меня был хриплый, как будто я целый день кричала; а ведь я лежала молча, лишенная дара речи, как тяжелобольная.
Флоор пододвинул стул поближе ко мне, ножки стула зацепились за ковер; наконец Флоор сел. Он двигался так медленно и осторожно, что мне стало ясно.
— Хюго умер, да? — спросила я, не в состоянии более выдержать этой тишины.
Лишь после паузы последовал его сдержанный ответ:
— Да… он умер.
Нелепость, подумала я. Флоор говорит, что Хюго умер. Но это нелепость. Хюго смеется, или едет на велосипеде, или лежит где-нибудь, спрятавшись, сжимая в руке револьвер. Он подстерегает предателя или же пробирается между дюнами домой. Сегодня вечером он, вероятно, придет. Хюго, о котором говорит Флоор, — это кто-то другой, а не тот, кого я знаю. Хюго, которого знаю я, это гибкий, живой, сильный боец Сопротивления, который никому не даст себя одурачить. Этот человек настолько полон жизни и любит жизнь, что утверждение Флоора просто смехотворно. Мой Хюго не умер. Может быть, умер тот, которого схватили в Заандаме, тяжелораненый, истекающий кровью…
И вдруг эти два образа столкнулись в моем сознании — и мне даже показалось, будто я услышала треск. Живой Хюго, которого я знала, которого видела накануне, который целовал мне руки, к плечу которого я прижималась, и мертвый Хюго, о котором говорил Флоор, слились в один образ.
— Ханна! — услышала я голос Флоора. — Что ты делаешь?
Я встала с дивана и сразу же споткнулась, запутавшись ногой в пледе. Затем я пошла к двери. И услышала, как Флоор вскочил и крикнул мне вслед:
— Ханна!