Рыжик-7
Шрифт:
Пару секунд "брат по разуму" бездумно смотрел в её горящие надеждой глаза.
– Ах, эти!
– наконец дошло до него.
– Орхан Селимович и Георгий Васильевич! О, это история уже давно продолжается. Они выбрали себе такие героические позывные - Езданшер, Изяслав - а как встречаются, всегда вот так друг друга приветствуют. Шутят. Я, правда, не совсем понимаю, в чём тут суть...
– теперь пришелец сам с надеждой воззрился на Люду.
– Э-э-э... Ну это, как бы, на еврейский манер...
– А какое они имеют отношение к евреям?
– Никакого... наверное...
– А называют друг
– Как бы, да...
– Унижая славные имена своих предков до никому неизвестных "Изи" и "Ёси"!!
– Почему же - неизвестных... очень даже известных... Ну, так в этом весь и юмор!
– КАКОЙ?! В чём здесь юмор?!
– вдруг патетически воскликнул Иркат.
– Я НЕ-ПО-НИ-МА-Ю!
– разволновался он, и суровая складка между бровями стала страдальческой. Видимо "наши" действительно его допекли, хотя, ничего удивительного, если вспомнить Лёшкины закидоны. Люде даже стало искренне жаль несчастного инопланетянина, но что она могла поделать! Объяснить представителю иной цивилизации, почему кондовые турок и русак считают прикольным общаться, как два незначительных, но умудрённых жизнью еврея, в рамках действующих законов Вселенной не представлялось возможным.
В который раз выручила дверь, на этот раз - световая. Она что-то неразборчиво квакнула и обозначилась ровно светящимся овалом.
– Как вы тут? Как настроение?
– появился в комнате мужчина турецкой наружности, он же - Ёся, он же - Орхан Селимович, и Люду опять поразило ощущение, что где-то она его видела.
– Нормально!
– объявила она и принялась, в качестве доказательства, со вкусом демонстративно дожевывать угощение.
– Ненормально!
– опроверг её версию Иркат и, вскочив с места, принялся разобиженно и экспрессивно объяснять, помогая руками: - Орхан Селимович, это выше моего понимания! Все знают, и никто не хочет объяснить! Просто мировой заговор какой-то. Так же просто не может быть!
– Ты опять пытался выведать сакральную тайну моей Родины?
– осуждающе посмотрел на него мужчина.
– Ай-я-яй, как нехорошо, да? Я же тебя предупреждал, да?
Иркат сник и молча, опустив плечи, вышел из комнатки.
Наблюдая всю сцену, Люда даже жевать перестала - что это было, да?!
Орхан Селимович твёрдым взглядом проводил неудачливого иномирца и повернулся к ней. Суровые глаза "янычара" строго глянули из-под ломанной, словно крылья ястреба, линии бровей.
– А теперь с вами, Людмила!
– (от такого вступления Люда с перепугу заглотила недожёванный кусок и так и осталась с открытым ртом).
– Вы хоть представляете, что вы натворили?
"Это не я, честное слово!" и "Простите, я нечаянно!" попытались одновременно проскочить горлом, но их обоих удавило обречённое "Ой, мамочки-и-и!". Люда сжалась на диванчике, ожидая самого худшего. Ибо что может быть хуже, чем устроить межпланетный тарарам.
– Нет, вы явно не представляете!
– объявил, как приговор, Орхан Селимович и уселся в кресло, в котором ранее заседал Иркат.
– Так я вам объясню... Была, знаете ли, у человечества давняя большая мечта. Тысячи светлейших умов - мудрейших из мудрых!
– целые поколения философов, поэтов и учёных отдали душу этой мечте. Она была им путеводной звездой на дороге духовного
– словно ятаганом, рубанул он воздух рукой.
Люда дёрнулась от неожиданности, и тарелка с недоеденными пляцками резвой лягухой скакнула с колен на пол - бдзень! будум-быдым-дым-дым... Мужчина на неё даже не глянул.
– ...появляетесь вы с этой мечтой - упакованной и на блюдечке!
– закончил он с английской миной на туркообразном лице.
– Как им жить дальше? Скажете, да?
Люда не нашлась, что ответить, только пристыжено "стекла" с дивана, подобрала тарелку и водрузила на столик. Потом так же виновато "водрузилась" на диван сама. Орхан Селимович молча пронаблюдал её телодвижения, но - показалось или нет?
– его пухлые восточные губы под жёсткими усами слегка дрогнули подозрительно неуместной усмешкой. В зависшем Людыном мозгу смутно забрезжило ощущение подвоха.
– Это таки ещё не всё!
– объявил с нарочитой интонацией псевдо-Изя.
– По вашей вине, Людмила, воздушный простор половины континента теперь закрыт для боевых вылетов, а среди пилотов ВВС трудно найти трезвого - напиваются от счастья, что не успели тогда долететь. Но "хромым ястребам" хорошо - их и так никто не выпустит до выяснения обстоятельств, а как быть бойцам "невидимого фронта", которые эти обстоятельства, собственно и должны выяснять? Вы знаете, что все разведки мира поставлены на уши и носом землю роют в поисках некоей плазменной пушки неизвестной конструкции? За что вы их так жестоко, да?!
– Же-бысь зналы, - буркнула Люда, начиная понимать, что над нею просто издеваются. Орхан Селимович удивлённо изогнул брови, но переспрашивать не стал.
– Хорошо!
– согласился он, и продолжил уже с откровенной ухмылкой: - Тогда скажите, пожалуйста, что означает научный термин "трилямбдатетское гравиметрище"? Учёные мужи в отчаянии себе бороды повыдергали, пытаясь прозрить непостижимый смысл сего откровения. Вы желаете им безвременной шизофрении?! Скажу по секрету, кое-кто уже втихомолку застолбил этот "оборот", как новое направление в эволюционной гравитонике. А что дальше будет?
Люда едва сдержала хлынувший к щекам жар. Безвременной и даже временной шизофрении она никому не желала, но если она расскажет, откуда взялся сей "научный термин", то безусловное сотрясение мозга грозит ей самой. От оскорблённой научной общественности.
– А с Миклухой вы что устроили?
– риторически вопросил Орхан Селимович.
– Это же надо было доду-у-уматься!.. чтобы взять и приручить - нет, даже воспитать!
– такое существо. Мало того, что - негуманоидный разум, так ещё совершенно неизвестной природы!
– Природа, как природа, - буркнула Люда, всё же зарумянившись от скромного удовлетворения.
– Вредина она, вот кто...
"Бе-бе-бе!" - прилетело, словно издалека.
"А ты не подслушивай".
– Ну, не знаю, не знаю...
– покрутил головой Орхан Селимович.
– Вам же не придёт в голову, что можно приручить, например... ну, например, автомобиль?
– Почему же - не придёт? Придёт...
– призналась Люда и тяжко вздохнула. Вспоминать об оставленном "бобике" было всё-таки тяжело.