Рыжик

Ионов Павел

Вот ещё один почти разрушенный дом. А рядом с ним абсолютно целый почти-что. Стекла лишь все разбиты. И фасад слегка пулями выщерблен…

СТОП…

Что-то привлекло моё внимание. Что именно, пока не пойму… Я замерла…

Медленно оборачиваюсь и прижимаю палец к губам. Мой сопровождающий быстро сообразил и уже водит стволом автомата по сторонам…

Что ж меня привлекло то?

Так, я иду по улице… Полуразрушенный дом… Потом дом без стекол… Без стекол… А что тогда блеснуло? Что-то блеснуло

стеклянное… Бинокль? Прицел? Если прицел, то почему не стреляли? Я же на виду… Или что?

Медленно достаю из кобуры браунинг и резко бросаюсь к стене дома под окно. Мой сопровождающий с секундной задержкой повторяет мои действия. Падает рядом и вопросительно глядит на меня.

— В доме кто-то есть… Стекло блеснуло…

Тот кивает и перебирается под другое окно. Я делаю резкий выдох и передергивая затвор, кричу:

— Хальт! Ихь вёрде шиссен!

В доме что-то падает и слышен лёгкий частый топот.

Я запрыгиваю в одно, а автоматчик — в другое окно.

Осторожно осматриваю всё… Так, здесь никого… Выглядываю из комнаты в коридор. Никого не видно, лишь покачивается на полу небольшая кастрюлька. Рядом рассыпана крупа…

Из соседней комнаты выглядывает боец. Отрицательно качаю головой и аккуратно выдвигаюсь к лестнице на второй этаж…

Делаю несколько осторожных шагов. Что это? Слышен какой-то тонкий звук на пределе слышимости…

Двигаюсь на цыпочках на этот звук. Он идёт из-под лестницы… Осторожно заглядываю…

Забившись в самый дальний угол под лестницей, там сидит девочка…

Она зажимает себе рот обеими руками и с ужасом смотрит на меня огромными голубыми глазами под круглыми очками.

Я с облегчением выдыхаю и засовываю свой браунинг в кобуру. Присаживаюсь перед ней на корточки…

— Ну что ты глупенькая?.. Тётя Маша не страшная, тётя Маша добрая… Ну иди ко мне… Тётя Маша нихт шиссен. У меня бротт есть… Хочешь кушать, маленькая? Пойдём? Тётя Маша тебя покормит…

Протягиваю девочке руку. Та испуганно мотает головой.

— Товарищ лейтенант, у меня с собой конфетка есть, Вы ей конфетку дайте, — слышу из-за спины голос бойца. Над моим плечом появляется его рука с карамелькой.

Беру её и протягиваю девочке.

— Кушай, маленькая. Очень вкусно. Ням-ням…

Тебя как зовут? Майн намэ фройляйн Мария Стирлец. Можно тётя Маша…

Тыкаю себя в грудь.

— А тебя как зовут? Грета? Эльза? Ева? Твоё намэ? Дер форнамэ?

Девочка переводит взгляд с меня на конфету и обратно. А потом отвечает. Я еле расслышала ее шепот:

— Анхен…

— Умничка Анхен! Возьми конфетку, очень вкусно!

И опять протягиваю ей карамельку.

Анна осторожно берет и развернув, сразу же полностью засовывает ее в рот.

У меня на глаза наворачиваются слёзы. Проклятая война…

— Анечка,

пойдёшь с тётей Машей? Пойдём, ну давай ручку…

Осторожно вытягиваю ребёнка из-под лестницы и беру на руки. Господи, какая же она лёгкая! Вся в каком-то тряпье одетом не по размеру. Грязная…

Командую домой и чуть-ли не бегом тащу Анну к себе в казарму. Там тепло у нас… Боец поспешает следом.

Врываюсь в казарму и ору:

— Девчонки! Быстро грейте воду! Купать ребёнка будем!

Отовсюду выглядывают любопытные лица. Увидев меня с ребёнком, вокруг собирается толпа.

Анхен с испугом прижимается ко мне…

— Товарищ лейтенант! Зачем Вы её принесли сюда? Это же немка!

Голос Милы Дробиной аж звенит от ненависти. У неё вся семья погибла…

— Мила, я знаю… Ты хочешь её убить? Её? Которая ни в чём не виновата?

— Моя семья тоже ни в чём виновата не была! Однако их убили! Они убили!

— Твоих убили фашисты. Ты хочешь быть похожей на них? На фашистов? Чем тогда ты будешь лучше тех нелюдей!

Мила вытирает злые слёзы и уходит… Надо будет с ней поговорить потом…

А пока я начинаю раздавать распоряжения. Поставили воду для мытья и чайник.

— Маш, девочку надо врачам показать…

Это Алиса мне говорит… Точно, чего-то я туплю сегодня.

— Так… Сейчас быстро умываемся, пьём чай и летим в госпиталь. Кто на дежурстве? Пусть через полчаса готовят.

Все забегали. Анну быстро раздели, обмыли теплой водой и завернули в чей-то трофейный халат. На ноги надели чьи-то носки и сунули в руки кружку сладкого чая и шоколадку. Девочка только успевала крутить головой по сторонам.

Кто-то из девчонок сбегал и принес из роты охраны полушубок. Когда Анхен выпила свой чай, я завернула её в полушубок и понесла к самолёту. Дежурный Аист уже стоял на взлёте и ждал только нас. Почти все девчонки вышли нас провожать…

Войдя с ребёнком в приемную госпиталя, я сразу же попросила найти того, кто знает немецкий язык. Объяснила ситуацию.

Пока Анну обследовали и расспрашивали, я всегда была с ней рядом. Держала за ручку, успокаивала её.

История типичная для этого времени.

Где родители, она не знает. Когда началась стрельба и взрывы, Анхен спряталась. А потом, когда закончилось всё, уже никого не было. Ей скоро пять лет. Фамилию не знает. Её маму зовут мама…

Слава богу, она простыть не успела. А небольшое истощение быстро пройдёт…

К вечеру у девочки уже появилась новая одежда. Что-то нашли здесь, что-то привезли мои девчонки. Они наверное весь город перерыли там…

Пусть не всё по размеру пока, но это тёплая и добротная одежда. И трусики, и чулочки, и рейтузы нашли. Не говоря уж о платьицах и пальтишке…