Рыжик
Шрифт:
— Уважаемый! Вы будете меня стричь или только обсуждать украшения моей физиономии?
— Ой-вей! Конечно старый Соломон пострижёт эту молодую особу! Но кто ж занимался её воспитанием? Отцу должно быть стыдно за свою фамилию!
— Моя фамилия Стирлец и мне не разу не стыдно! Моему отцу тоже!
Упс… Дядя сразу заткнулся и стал поглядывать на меня как-то странно. Со скрытым уважением что-ли. Объяснила ему, что хочу стрижку покороче, под мальчика. Парикмахер повздыхал, покрутил мои волосы и стал стричь. И самое главное — молча…
Старый
Соломон наотрез отказался брать с меня деньги. Не объясняя причины. Вот тебе и еврей…
После его ухода я собрала банные принадлежности и пошла в ванну. Аккуратно помыла голову, сама помылась. Постригла опять ногти. Оделась, накрутила на голове полотенце. Пока шла до палаты, поймала несколько сочувствующих взглядов. И ни одного злорадного…
А потом мне снимали швы… М-мать!.. Чуть не описалась от полноты ощущений!..
После ужина я пробовала по разному уложить свои волосы. Так и не поняла, как будет лучше. И поэтому легла спать лохматой. И без косметики на лице. А нет у меня косметики! Совсем нет! Ни кремов с пудрами, ни тушей с губнушками. Даже карандашей-подводок нет. Не пользовалась наверное раньше. Ну и сейчас тоже не буду. После войны буду покупать. Спала я без снов…
А утром, ещё до завтрака, приехал папа! Поохал насчёт моей новой прически, посожалел конечно, но потом вынужден был признать, что стрижка мне идёт. Выгрузил на тумбочку гостинцы и со словами:
— Я надеюсь на твое благоразумие. — засунул мне под подушку небольшой пистолет и пачку патронов.
— Я тебя очень люблю, пап. Ты самый лучший! — и прошептала: — Не дай им себя убить. Ты мне обещал!
— Маш, ну ты опять? Ну какая может быть война?
— С немцами пап, с немцами!
— Машуль, а ты случайно не забыла, то что мы с тобой тоже немцы?
— Мы наши немцы! Русские! Советские! А те германские! Фашистские! — я уже почти кричала.
— Машенька! Ну Германия не будет воевать на два фронта…
— Их Гитлер псих! Он будет! Нападёт в воскресенье, а у тебя приказ не поддаваться на провокации! А это не провокация будет. Это война будет. Они всё бомбить будут…
Я уже плакала навзрыд.
— Папочка, прошу! Убей их всех, чтобы они нас не убили!
Папа посмурнел и внимательно вгляделся в моё лицо. Не знаю, что он там увидел, но кивнул сам себе и спросил:
— Во сколько нападут?
— Утром. Около четырёх часов.
— Я тебе верю. Извини, я должен ехать.
Поцеловал меня в макушку и вышел.
А я всё сидела и хлюпала носом. Вот и национальность узнала свою… Немка я… Очень хреново. И даже языка не знаю…
Завтрак я съела весь, но что именно ела не помню, хоть убейте.
Успокоившись,
Вытащив обойму, передёрнула затвор. В стволе ничего нет. Нажимаю на спуск. Щелчок. Порядок. А в обойме-то аж восемь небольших патрончиков, меньшего, чем у ПМ, размера. Наверное, калибра 6.35. Да есть ещё и пачка запасных. Смотрю. Ого! Надпись русскими буквами. «Патроны для пистолетов Браунинга». Интересно… Ставлю обойму на место. Убираю всё в карман.
После этого писаю и сливаю воду. Я ведь просто ходила в туалет. И ничего более…
Вернувшись в палату, решила глянуть папины гостинцы. Как обычно, конфеты, шоколад. И два БАНАНА! Ну вот где он всё это достает? Да и пистолеты в магазинах пока на сдачу не дают… Это же не царская Россия!
Как же пахнет-то! Не удержалась, съела один банан.
Начался обход. Со снятыми швами полный порядок. Опять намазали зелёнкой. У меня теперь наверно уже полголовы сзади зелёная… Чем бы теперь заняться?
Опять приезжал особист Петров. Ну который страшный политрук.
Распрашивал, что и как произошло. А я думала, что этим милиция должна заниматься. Но нет. Госпиталь-то военный.
Расписалась в протоколе и он уехал. На обед пошла в столовую. Собрала у себя все карамельки с подушечками и выложила на столе. Пусть угощаются.
Подсел Лёха-истребитель. Сидит, мнётся.
— Говори, что хотел то. — наворачивая борщ, говорю ему.
Тот молча кладёт на стол свёрнутый лист бумаги. Сверху твердым мужским почерком написано: — РЫЖИКУ. Мне то есть…
Осторожно кладу ложку. Беру листок. А чего это меня так колбасит-то? Рука аж подрагивает…
Встаю и иду на выход. Листок прижала к груди и уже почти бегу. Падаю на кровать и дрожащими руками разворачиваю листок…
«Здравствуй, Рыжик! Ты не будешь против, чтобы я тебя так называл?»
Конечно, не против! Называй!
«Я впервые увидел, когда тебя раненую привезли. Сразу бросилось в глаза твое бледное лицо и яркие волосы. И повязка в крови.»
Чего это всё расплывается-то? Я плачу?
«Обрадовался сильно, когда ты очнулась и пошла на поправку….»
Я читала записку уже третий раз. Каждый раз останавливаясь на подписи…
СЕРГЕЙ.
Так и уснула с запиской.
Остаток дня для меня прошёл незаметно.
И снилось ночью что-то доброе и хорошее.
Глава 4
Утро красит нежным цветом… Нет, не то… Да и было это уже. Просто доброго утра, Машенька! Доброго мне утра! Маша, это я. Не думал, что так подсознание на сознание и поступки влияют. Ведь по сознанию я взрослый шестидесятилетний мужик. А подсознание пятнадцатилетней девчонки. Плюс её гормоны… Плюс ещё и сотрясение мозга…