Рыжий 2
Шрифт:
Для утепления своих ушей, нацепил наушники Sony Walkman, включил «Ласковый Май» на песне «Седая ночь» и развернувшись к спящей на противоположной полке Сидоровой, стал подпевать Юре Шатунову:
Я не знаю, что сказать тебе при встрече
Не могу найти хотя бы пары слов
А недолгий вечер, а недолгий вечер
Скоро станет ночью темною без снов
А недолгий вечер, а недолгий вечер
Станет ночью темною без снов
И снова седая ночь
И только ей доверяю я
Знает седая ночь не все мои тайны
Но
Не можешь, и темнота твоя
Мне одному совсем, совсем ни к чему
Знаешь ты без слов, тебе давно все ясно
Только прячешь взгляд своих счастливых глаз
И опять напрасно, и опять напрасно
Собираюсь я все рассказать сейчас
И опять напрасно, и опять напрасно
Собираюсь все сказать сейчас.
Оля, как будто почуяв мой взгляд, открыла глаза и с удивлением на меня уставилась? Или не почуяла, а услышала меня! Я что, вслух пел что-ли? Да нет, вон дед-сосед на боковушке, пытающийся при скудном освещении читать газету, даже и бровью не повел. Значит притворилась, что заснула. А потом она у меня отобрала плеер. Ну, мне не жалко.
В Ростов-на-Дону поезд приехал с приличным опозданием, глубокой ночью, можно сказать — даже ранним утром. Но автобус нас дождался, и через полтора часа мы были уже дома, в Азове.
А дома меня никто не ждал. Вернее, дома никого не оказалось. На мои стуки и звонки внезапно открылась дверь соседей Померанцевых. И заспанный дядя Лёша огорошил меня известием:
— Не трезвонь. Дома у вас никого. Бабка твоя в больнице. Аппендицит ей вырезали.
Генри Каттнер* (Henry Kuttner) — известный американский писатель-фантаст.
Абонентское устройство проводного вещания (в быту также называлось абонентская радиоточка)** — устройство, устанавливаемое у абонента и обеспечивающее воспроизведение радиопрограмм проводного вещания первой программы «Всесоюзного Радио».
Глава 14
— Вот. Держи ключи от вашего сейфа, — участковый протянул мне увесистую связку ключей, слепленную магнитом. — Да не переживай ты так, всё у неё нормально, она там уже давно, на днях и выписать должны, — успокоил он меня, широко зевнул и попытался скрыться за своей дверью.
— Дядь Лёша, подождите. А в какой она больнице? В районной или городской?
— В городской, в хирургии. Больше ничего не знаю. Всё, пока, — и он захлопнул дверь перед моим носом.
Мда уж. Съездил в Москву за сувенирами. А тут бабуля аппендицит умудрилась словить. Я по своей необразованности считал, что это болезнь молодых. Ладно, сначала домой. А то времени начала шестого. Никто меня до девяти утра в больницу не пустит.
И тут оказалось, что оба замка на новой двери уже открыты, а дверь закрыта только на мою магнитную защёлку. На второй двери все замки и защелка были закрыты.
Это что же получается? Кто-то попытался вскрыть нашу дверь, но защёлку найти не смог.
В квартире было темно и щелканье выключателями света не прибавило. Пришлось лезть в щиток. Точно, автомат выключен. И явно не бабулей. Видимо воры, посчитав, что столкнулись с хитрым электрическим замком, попытались его нейтрализовать. Но у них ничего не получилось. Ай да я! Слава великому мне!
Дома в срочном порядке пришлось решать проблему с пропавшими продуктами в холодильнике. А было их прилично, видимо остатки не съеденного на Новый год. Пока выкидывал продукты, отмывал холодильник, приводил после этого себя в порядок, не заметил как пролетело время.
На завтрак отварил рожек и заварил чай. Если её вот-вот выпишут, то надо за оставшееся время: сделать генеральную уборку и закупить продуктов. Успел только прибраться в квартире, как позвонила бабуля.
— Алло! Женька? Здравствуй, родненький. Извини, что я у тебя такая невезучая, — затараторила телефонная трубка её голосом.
— Привет, ба. Как ты там? Тебе что-то нужно?
— Всё уже хорошо, завтра должны выписать. Жень, ты коньяк можешь где достать? А то хочу хирургу подарить.
— Да, ба. Найду коньяк. Ещё что?
— Сбегай к Валентиновне, к нашей руководительнице хора. Я ей уже звонила. Она тебе даст коробку конфет «Птичье молоко», заведующей хирургическим отделением подарю. И несколько трёшек принеси. И если будешь на рынке, купи мне баночку кислого молока с пенкой. Поллитровую, не больше. Только банку из дома возьми на обмен.
— А как к тебе попасть? Хирургия на втором этаже рядом с реанимацией? В какой ты палате?
— Женька, не суетись. Подноси всё к часу, я спущусь на лифте и заберу. А то на вахте досматривают что несут больным, и тебя с коньяком не пропустят.
— Да я и сам к тебе пройду, как в прошлый раз.
— Не надо, Жень. А то меня ругать будут. Хорошо?
— Хорошо, ба. А завтра? Тебя встречать?
— Нет. Я тут договорилась, меня на скорой привезут, после обеда. Алло, внучек?
— Что, ба? Еще что-то? Может, одежду какую.
— Не, просто в трубке щелкнуло что-то, я думала что связь прервало. Ну, всё. В час, чтобы как штык был! Понял?
— Понял, ба, — ответил я уже коротким гудкам.
Вот старушка-то боевая. Бесплатный таксофон был в холле первого этажа, а значит, она уже вовсю сама передвигается.
Пришлось в темпе вальса вскрывать тайник в тумбочке и извлекать одну из бутылок с коньяком «Лучезарный». А затем бежать к бабулиной руководительнице за конфетами. На обратном пути заскочил на колхозный рынок. Обычно народ ходит на рынок часам к пяти или шести утра, к приезду сельских продавцов. У них всё же дешевле чем потом у перекупщиков. Колхозники стремятся поскорее продать своё и успеть на работу, а городские этим пользуются.