Рыжий и черный
Шрифт:
— Грег, Брендон, идите сюда. Я с вами в инквизицию.
Брендон бросил на Грега подозрительный взгляд:
— Чего это он так за тебя волнуется? — алый эфир пробежался по его рунам на лице. — Ты еще что-то натворил, кроме сомнамбулизма?
Грег отрицательно качнул головой и направился к паромобилю Эвана — стоило узнать, что беспокоит Хейга-Ренара:
— Что-то не так? Ты парням не говорил, что поедешь с нами.
Ренар-Хейг закаменел, как всегда, когда волновался, и тихо сказал:
— Им не нужно знать, что я тоже одержим, как
***
В штабе инквизиции было бурно — в коридоре, ожидая приема у инквизитора, толпились люди. Грег вздохнул, готовясь ждать, но Брендон уверенно ввинтился в толпу таща за собой Эвана и Грега. Когда в очередной раз на него шикнули, он нагло сверкнул алыми искрами эфира. Когда кто-то пообещал на него подать жалобу, Брендон достал из кармана брюк слегка помятую колоратку и помахал ею перед лицом жалобщика:
— Еще вопросы и пожелания?
Тот побелел, зато толпа схлынула, пропуская их к кабинету Марка.
Эван не выдержал и тихо уточнил:
— Брендон, что ты делаешь?
Тот зло ответил, открывая дверь в кабинет:
— Я этот вопрос себе каждое утро задаю. Ответ так и не нашел.
Кабинет был погружен в полутьму. Окна были закрыты жалюзи, почти не пропуская света. На столе, заваленном бумагами, стояла масляная лампа и еле-еле светила. Отец Маркус был альбиносом и плохо переносил яркий свет. На улице он пользовался гогглами, в домах предпочитал плотно зашторивать окна.
Маркус, стоя перед знакомым Эвану по мэрии молодым мужчиной, наложил ему на лоб святой треугольник и подал документ об отсутствии одержимости:
— Иди, дитя, и храни себя и дальше в чистоте!
«Дитя» послушно кивнуло, целуя протянутую руку отца Маркуса.
В голове мужчин вкрадчиво прозвучало: «Верить черному колдуну — последнее дело. Он давно нашел ответ на свой вопрос!». Брендон, закрывая дверь за посетителем, пробурчал:
— И тебе недобрый день! Сколько уже раз говорить — не лезь в чужие головы! Это частная собственность! Ты же не лезешь в чужой дом только потому, что там открыта дверь? Почему тогда лезешь в разум?!
Марк, мысленно предлагая Грегу и Эвану присаживаться, взял со стола кучу заполненных бланков:
— Иди в коридор и выдай всем документы об отсутствии одержимости.
Брендон принял кипу документов:
— Вот лишь бы не работать…
— Я их уже проверил — они тут час галдят в моей голове, нарушая МОЮ частную собственность. И неприкосновенность жилища, — он пальцем ткнул в свою белую, как снег, голову.
Брендон тяжко вздохнул и направился прочь из кабинета:
— Грехи мои тяжкие… За что мне все это…
Марк закрыл за ним дверь и тихо сказал:
— Не обращайте внимания — я действительно проверил всех, одержимых среди клерков мэрии нет. — он внимательно посмотрел своими красными, как у вампиров, если они существуют, конечно, глазами на мужчин и сел не за стол — придвинул свой стул к ним, садясь рядом: — леры, не стоит хоронить себя — все не на столько плохо.
Эван закинул ногу на ногу и все
— А насколько плохо?
Марк пожал плечами:
— Сейчас Брендон вернется, и узнаем — насколько.
Грег повернулся к Эвану — Марк, будучи менталистом, единственным на всю Эребу, уже видимо просканировал его и Эвана мысли и в пояснениях не нуждался, а вот сам Грег… Он ничего не понимал.
— Мне выйти, Эван, на время вашего разговора?
Мужчина отрицательно качнул головой:
— Не стоит. Я думал, что это все касается только меня, но случившееся сегодня ночью с тобой…
Марк вмешался:
— Грег не одержим, как и ты, Эван. Я не вижу признаков одержимости у вас обоих. Брендон их тоже не обнаружил. — специально для Блека он добавил: — И признаков проклятья нет, Грег.
— Тогда что это было ночью? — прямо спросил Грег. Эван задумчиво молчал — ответ Марка его обескуражил. Он уже мало что понимал.
Марк ответил Грегу, который даже подался вперед на стуле, словно ожидая приговора:
— Я согласен с Брендоном — это сомнамбулизм.
— Я никогда не страдал лунатизмом, — Грег продолжал настаивать на своем. — Даже в детстве не было ни одного приступа.
Марк развел руки в сторону:
— Всегда бывает первый раз. Напряженная седьмица. Вспомни: ты последние дни спал не больше двух-трех часов. Трудное дело. Перенапряжение нервов и эфира. Нервные потрясения одно за одним. Вот организм и выдал приступ сомнамбулизма. Сон, отдых, тепло любящей души рядом, и все сразу станет хорошо.
— А если я опять устрою прогулки под луной? Если я опять нападу на Лиз? Если в этот раз мне «повезет» и я более «удачно» нападу?
Маркус встал, открыл выдвижной ящик стола, подавая Грегу магблокиратор и бутылек темного стекла:
— Магблокиратор для себя берегу — он надежный. Сам наденешь — сам потом снимешь. В бутыльке — хорошее успокоительное. Брендон варил — слона гарантированно убивает. Принимать по одной капле на кусочке сахара на ночь. Если не любишь сахар — капай в стакан воды и пей. Одна капля — сон всю ночь. Две капли — сутки проспишь. Пять капель — седьмица сна и порванные к демонам нервы окружающих гарантированы. Десять капель — и ты труп. Не бойся, Брендон поднимет — я его попрошу. Есть одно небольшое побочное действие…
— И какое же?
Марк ответил мысленно: «Ваше с Лиз «не обломится» воплотится в реальность».
Грег сунул бутылек во внутренний карман мундира:
— Хорошее побочное действие. Мне нравится.
В кабинет вернулся мрачный Брендон:
— Свидетельства всем раздал, двери закрыл. В инквизиции, кроме нас, теперь никого нет. Марк, последнее предупреждение — не лазь в чужие головы без спроса!
Марк ткнул пальцем в сторону мужчин:
— Они просили. Они очень просили. Черный лоа, которого видел Грег в коридоре полицейского Управления, — тот самый, которого видел Эван в Олфинбурге, тот самый, что спас ему жизнь, тот самый, что предлагает Эвану свои силы.