Рыжий и черный
Шрифт:
Он зажег над головой светляк и двинулся вглубь на нижние ярусы катакомб вслед за указующими стрелочками на грубо вытесанных камнях — для короля заранее проложили путь к водам Ривеноук. Ему не нужно к Ривеноук — по реке не переправить население целого города. Значит, надо искать другой путь — от реки можно перейти в штольни кера Клемента, которые расползаются не только в направлении Вернии, но и в сторону леса Сокрушителя и даже дальше. Проложить безопасный путь до Танцующего леса, путь, который могут одолеть благородные леры, боязливые нериссы и дети. Дети — это главное. А в голове все еще билось слово «фарс»…
Он шел, возвращался, плутал,
Хронометр на руке безжалостно подсказывал, что он только теряет время. Надо спешить, надо не жалеть себя. Он замер перед каменной стеной — проход в скале закончился тупиком. Где-то там, за ним, ночь и свобода, где-то там за ним тишина и покой, где-то там то, что он так долго ищет.
Эфир подсказывал, что стена не такая уж и толстая. От свободы и воздуха его отделяло всего ничего — ярдов пять. Может, для обычного дня это и много, но не сейчас, когда счет идет на минуты — ему же еще возвращаться обратно, организовывая эвакуацию. Он собрался с силами, подтянул весь эфир, которого тут было полно из-за залежей потенцозема и… Ударил, взрывая породы.
Над спящей далеко за Ветряной грядой Аквилитой пронеслись отголоски взрыва, которые немногочисленные прохожие в ночи приняли за грохот далекой зимней грозы.
Он долго откашливался и сплевывал пыль вперемежку с кровью. Руки тряслись от слабости, ноги подгибались, но не время раскисать! Ему надо убедиться, что проход есть, и он безопасен. Эфир стих — он его почти не чувствовал, зато теперь есть надежда, теперь есть путь, который всегда прокладывала разведка. Жители пройдут через горы и будут спасены. Война, рабство и насилие не коснется их.
Он вышел в темную ночь, шатаясь от упадка сил. Он попытался сориентироваться. Куда не повернись, только горы, горы и горы, заросшие изломанными деревьями. Рядом обрыв, и что там за ним прячется, неясно. Звезд не видно, все скрыли плотные снежные тучи. Уши заложило от взрыва, и он почти ничего не слышал. Пришлось подходить к самому краю обрыва, по щиколотку утопая в снегу, чтобы убедиться — там под обрывом безмятежно текла полноводная Орайя, широко разливаясь в сторону левого берега. Где-то за горами прятался Чинд. Он успел. Он вернется с победой, он уведет прочь женщин и детей, спасая их от ужаса гибели в обряде огненного джаухара. Им не придется восходить на костер в попытке защитить неприкосновенность своего тела. Он успел. В этот раз успел, и ноздри не будет щекотать пыльный, горький пепел джаухара, и мужчинам не придется идти в последний заранее обреченный на поражение бой.
Слух медленно возвращался. Щеки пощипывал мороз. Снег, необычный для Чинда, плавно падал на землю и на мундир, тут же тая и расплываясь на синей ткани мокрыми пятнами. Грег нахмурился, не понимая, почему на нем не алый мундир. Когда он успел переодеться?!
За спиной щелкнула ветка, и Грег резко обернулся, атакуя не эфиром — его не было, атакуя кулаком. Тхаги-убийцы, вооруженные алыми шарфами, умеют приближаться неслышно, а этот допустил ошибку.
Грег метил кулаком в лицо, и не промахнулся:
— Умри, тварь!!!
Тхаг отшатнулся… И тут окружающий мир тяжело опустился на усталые плечи Грега.
Перед ним стояла побелевшая, пропыленная, привычно в мальчишечьей одежде,
Сердце провалилось куда-то в пятки.
Кулаки сами разжались.
В животе замер кусок льда, как тогда, на крыльце Королевского суда.
Грег не мог пошевелиться или что-то сказать.
Хотелось превратиться в камень и ни о чем не думать.
Он впервые ударил женщину.
Он ударил ту, кого обещал защищать.
Он ударил ту, на кого поклялся даже голос никогда не повышать. У них был договор: он раз поднимет на неё голос, и она уйдет… Единственная, кто верил в него. Виктория Ренар не в счет, она… Она верила в свои расчеты, а не в него.
Он закрыл глаза — все же он отвратительная свинья, которая не в силах понять своего счастья, а не то, что его отстоять…
Он отшатнулся назад, земля под его ногой зашуршала мелкими камешками, сползая в пропасть. Может, так даже лучше. Зря его оправдал отец Маркус.
***
В первый момент Лиз не поняла, что её вырвало из сна. Постель рядом была пуста. Лиз приподнялась на локте, через открытую дверь разглядывая обнаженного Грега, в темноте гостиной что-то уверенно отвечающего в телефонную трубку. Так не должно было быть! Это же её номер. Его тут не могли найти. Или нашли, потому что произошло что-то слишком важное?
Она, заметив, как спешно принялся одеваться Грег, спросила:
— Грег? Что-то случилось?
Не позволявший себе поднимать на неё голос Грег рыкнул, заставляя замирать от неожиданности и в испуге искать рукоятку револьвера под подушкой. Но все же… Все же… Все же… Это был Грег, сейчас спешно натягивающий на себя белье и путающийся в штанинах. Это был Грег, который до одури целовал её, это был Грег, который рассмеялся, когда она впервые закричала в его руках от счастья: «Тебя никогда до этого не любили, Лиззи! И я не о плотских чувствах говорю…»…. Это был Грег, пусть наоравший на неё, но… Она не смогла стрелять в него. Для неё он сейчас был неопасен, а вот сам для себя… Или она ошибается и случилось что-то страшное, что вывело Грега из себя?
Лиз вскочила и принялась спешно одеваться: носки, сорочка, теплый свитер, штаны, куртка. Револьвер в карман куртки, искать запасные патроны некогда. Она потом хорошо подумает и соберет дорожную сумку для вот таких случаев, но не сейчас… Шапку и шарф она надевала на себя уже в коридоре. Кажется, она даже номер не закрыла — не до того! Она поспешила за Грегом, боясь упускать его из виду. Он был сам на себя не похож. Или что-то случилось? Что-то, что заставило его забыть привычную вежливость и обхождение?
Грег куда-то шел, крайне быстро и целеустремленно, так что Лиз снова и снова сомневалась: стоит ли идти за ним дальше? Может, он по службе, может, это важно и, как всегда у особистов, крайне секретно, а она тут вмешивается…
В переходной камере между цокольным этажом и катакомбами, она еле успела схватить с полки масляную лампу, на каску уже не было времени — она боялась отстать от Грега и потерять его в катакомбах: там можно годами бродить в поисках выхода. Зажечь лампу, она конечно же не решилась — пока она не поняла, стоит ли выдавать себя? Она кралась за Грегом в полумраке, боясь не успеть и потеряться в темноте. Не раз и не два она падала или ударялась головой о выступы в своде, давясь ругательствами — ей выдавать себя нельзя, пока она не поняла, что происходит с Грегом. Но каску все же надо было захватить, подумала она, в очередной раз разбив себе висок о камни.