Рыжий кот апокалипсиса: Девушка с красными волосами

Мельников Сергей

Иван Директор, [22:31]

Приезжайте к нам на дачу, от Москвы далеко. Побухаем

Сергей Мельник, [22:32]

Плохая идея. Наши не ладят. Весело не будет

Иван Директор, [22:32]

Да и ..й с ними. Малые будут рады. Бери Ленку и приезжайте

Сергей "Мельник", [22:33]

Не. А кота я куда дену? Как будет так будет

Иван Директор, [22:35]

Ля ты крыса. Ну и сиди в своей Москве, пока всё ....ой не накроется

Сергей "Мельник", [22:36]

Спокойной ночи, завязывай

Я

не мог бы объяснить почему, но у меня появилась стойкая уверенность: этой ночью всё кончится. Может посадить Ленку и кота в машину, да рвануть подальше из Москвы? Я почти решил её разбудить. Но это было бы так глупо. А вдруг ничего не будет, а нам утром на работу? По какому поводу паника? Из-за каких-то непонятных манёвров американских ВВС? Которые они даже не скрывают?.. Я вернулся в кровать, обнял жену и заснул. В 4 утра зазвонил телефон.

Ванин голос, странно весёлый и невнятный. Он прокричал в трубку:

– Началось! Валите, куда успеете!

В фоне канючили его девчонки и доносились отрывистые реплики жены, собирающей вещи. В моей груди возникла чёрная дыра, она кружилась, и затягивала меня в свою воронку.

– Удачи нам всем – Выдавил я из себя и отбился.

…

Лена сидела в кровати с закрытыми глазами, звонок Вани поднял и её . Я бросился к жене, обхватил за плечи. Голова болтается, как у тряпичной куклы, брови над зажмуренными глазами встали домиком.

– Ну ты же… – всхлипнула она спросонья. Сонный котёнок, которого выдернули из тёплой постельки. Я порывисто сжал её в приступе нежности и, как смог твёрдо, сказал:

– Ядерная война. Лови Беню.

Лена открыла глаза наконец, посмотрела в мои. Недоверие быстро сменилось ужасом.

– Не шучу – ответил я на незаданный вопрос. – бегом! – и кинулся набивать сумку. Навьючил камеру, ноут.

С балкона вопли кота, шипение, голос Лены с паническими нотками:

– Твою мать! Беня! Не могу его в переноску запихнуть!

Распахиваю окно кухни, вырываю свободной рукой рыжую заразу, прижимаю к груди. Беня в панике, выворачивается. Полосует меня по щеке отросшими когтями. Я ору от боли, и от панического желания ускорить все процессы, вырваться из квартиры на воздух:

– Пальто! Быстро, бежим!

Лечу в прихожую, распахиваю дверь ногой, больше нечем. Дверь с треском врезается в стену. Мы опять забыли её запереть на ночь. Обвешанный сумками, прижав вырывающегося кота единственной свободной рукой, я запинаюсь в проходе. Моя полупарализованная нога спотыкается о порог, я чуть не лечу на плитку коридора, Беня вырывается, пытается зашмыгнуть в квартиру, я кидаю сумку перед его носом, но удержать равновесие уже не могу, врезаюсь в дверь квартиры напротив.

В этот момент Лена, в пальто поверх пижамы и в домашних тапочках, перепрыгивает порог, подхватывает

перепуганного кота на руки. Бенька таращит глаза, уши повёрнуты назад на морде полное непонимание происходящего, но хоть верещать перестал, уже хлеб. Лена смотрит на меня:

– Господи, камера зачем?

– Не знаю, – вздыхаю, – жалко

Жена качает головой: ты безнадёжен. Мчимся по коридору, Лена распахивает железную дверь тамбура. Я останавливаюсь на пороге, кричу изо всех сил:

– Ядерная война! Спасайтесь!

Мы, через ступеньку, несёмся вниз по лестнице, к чёрту лифт, и я молюсь только о том, чтобы на этот раз не споткнуться. Над нами, на нашем этаже хлопают двери. Уже не до них.

Бежим к машине. Лена обзванивает родных, друзей. Разговаривать некогда, поэтому просто бросает в трубку:

"Ядерная война, прячьтесь, некогда объяснять, просто поверьте!"

Отбивается и звонит следующему. Спам звонки, которые впервые в истории, может, спасут чью-то жизнь. Я кидаю сумки в багажник, завожу, Лена рядом, набирает очередной номер. Я рукой закрываю телефон и задаю самый важный вопрос:

– Едем из Москвы, сколько успеем, или как крысы будем годами прятаться в вонючем подземелье?

"Я протестую, Ваша Честь, наводящий вопрос!"

"Протест отклонён! Свидетель, отвечайте!"

Я бессовестно манипулирую, я не хочу в метро.

Лена смотрит на меня, её красивые серые глаза наполняются слезами.

– Из Москвы – выдавливает она и плотину прорывает.

Я жму на газ, выкатываюсь на пустую Краснобогатырскую, налево, к Преображенке. На совершенно пустой площади впервые нарушаю правила, выворачиваю с визгом сразу на Большую Черкизовскую. Там камера, но какая теперь разница.

Я поверил Ване сразу и безоговорочно, сам не знаю почему. Что-то висело в воздухе уже не первый день. Как тревожные чёрные точки на краю зрения. Скосишь глаз – они скачком в сторону, видишь, а разглядеть не можешь. Но они есть, и от них мороз по коже.

Летим по трассе в сторону Щёлковского шоссе. В голове иррациональная мысль, что стоит только выскочить за пределы МКАДа и мы спасены. Будто МКАД не дорога, а крепостная стена, которая оставит все ужасы ядерного взрыва в своих пределах, не даст им вырваться наружу.

Москву жалко. За прошедшие семь лет я полюбил этот сумасшедший город. Людей жалко. Нас жалко. Всех жалко. Жалкая человеческая натура. Жалкое человечество, не заслужившее право быть.

"А тем кто сам, добровольно, падает в ад,

Добрые ангелы не причинят

Никакого вреда

Никогда…"

Решил меня утешить из динамиков Самойлов. Верю.

Я набираю сестру:

"Привет, Улька!"

"Эм-м привет. Ты знаешь, сколько сейчас времени?"

"Некогда. Ядерная война, Уль, беги"