Рыжий Ястреб
Шрифт:
— Ох, Карела, если тебе доведется увидеть Михар, ты поймешь всю нелепость такой попытки! Моя сестра уже не слишком юна, а что до прелестей… — Табасх расхохотался. — Я не знаю, сильно ли изменилась она за то время, пока мы не виделись, но скорее всего, не дано крокодилу стать райской птичкой… За такую жертву, как Михар, Деркэто разгневалась бы на меня и на нескончаемые века превратила бы меня во что-нибудь вовсе непотребное.
— Бедная Михар! — произнесла Карела.
— О, да, бедная Михар, — кивнул Табасх. — Так вот. Я говорил тебе о сабле. Это
Табасх замолчал и с опаской взглянул на Карелу. Окаменевшая девушка смотрела ему в глаза. Ее коралловые губки даже слегка потеряли краску.
— Да чтоб тебе провалиться, стигиец! Ты хотел сделать это со мной? — еле слышно уточнила она.
— Да, я хотел сделать это с тобой. Но теперь могу честно признаться самому себе, что никогда не решусь на это. Любая другая, оказавшись на твоем месте, не миновала бы смерти от сабли Деркэто. Но я не сделаю тебе ничего дурного. У меня рука не подымется, хотя я понимаю, что мечта моя теперь снова далека и призрачна… — Табасх замолчал и опустил голову, чтобы не видеть остановившегося взгляда потухших зеленых глаз.
— И за что же мне дарована такая милость? — горько отозвалась девушка, и у Табасха с болью сжалось сердце.
— Не мучай меня, Карела. Поставь себя на мое место и попробуй понять, чего мне стоит это признание.
— Но на что же ты надеешься, признаваясь?
— Ты недавно говорила, что все, что будет сказано между нами, сочтешь всего лишь словами! — взмолился Табасх.
— Я так сказала? — удивилась Карела. — А, ну да, верно. Только я, право, не предполагала, что это могут быть за слова.
Она отвернулась и замолчала. Когда она снова заговорила, Табасх поразился перемене в ее голосе:
— Не затянулась ли наша беседа? — бодро сказала девушка. — Ты отлично умеешь заговаривать зубы, Табасх. Но за беседой легко забыть о деле. Или я зря разыскивала эту старую куртку? Пока мы с тобой посиживаем у костра, твоя уродина-сестра, возможно, творит с Эльрисом дикие вещи. Уже за то, что он бывал иногда прав, он заслуживает лучшей участи… Вставай, демон, чтоб ты сгорел! Вставай и иди со мной, если хочешь. Или я пойду искать Эльриса одна!
— Конечно, я пойду с тобой! — Табасх немедленно вскочил на ноги. — Неужели ты не держишь на меня зла, Карела?
— С чего ты взял это?! — сердито отозвалась девушка. — Я зла! Я очень зла, и на тебя тоже. Ну а пуще всего на себя! Ну это надо же, быть такой дурой! И как это я забыла о том, что мужское коварство ничуть не меньше женского! Больше ты меня не надуешь, стигиец! Ладно, хватит разговоров, у меня уже язык болит!
Она быстро пошла прочь из грота. Табасх помедлил немного, взъерошил свои темные волосы и бросился догонять ее.
Снаружи было уже совершенно темно и довольно холодно. Табасх поежился и огляделся. Девушки уже не было видно, все скрадывала темнота.
— Карела, где ты? — с досадой выкрикнул он.
— Здесь, чего орешь? — отозвалась Карела совсем рядом. — Ты видел, куда Бриан тащил Эльриса? Так веди!
Он шагнул в ее сторону, и они пошли бок о бок по тропе, угрюмо помалкивая и только слушая дыхание друг друга.
— Ты не боишься? — подал голос Табасх.
— Чего я должна бояться? — огрызнулась Карела.
— Меня. Демона, который едва не предал твое доверие.
— Знаешь, стигиец, мой отец был опытным солдатом. После смерти моей матери он вообще не знал, что со мной делать, и редко меня воспитывал. Но если же он разговаривал со мной, почти всегда говорил дельные вещи. Так вот насчет страха. Отец как-то сказал мне, что страх — хороший советчик, но плохой попутчик. Со страхом стоит советоваться, но никогда не стоит брать его с собой. Со своим страхом я уже посоветовалась.
— Когда же ты успела? — удивился Табасх.
— Только что. В гроте.
— Ну и ну. Быстро же ты соображаешь.
— А то! — довольно хмыкнула Карела. — Не переживай за меня, демон. Возможно, в другой раз я уже не буду столь наивна. Мне не хотелось бы следовать еще одному совету моего отца, который он как-то дал мне.
— Это что ж за совет такой?
— Если ты считаешь, что тебя могут предать — предай первым. Совет этот мне не понравился, но на всякий случай я его запомнила.
— Мудрым человеком был твой отец, — проворчал Табасх.
Он не собирался предавать эту девушку. Не задумываясь больше над странностями собственного поведения, юный влюбленный демон молча шел за своей прекрасной предводительницей. Он готов был выполнить любой ее приказ и молился жестокой и коварной Деркэто, чтобы она смягчила на время боль его несбывшейся пока мечты.
Эльрис удивлялся, как ему удалось прийти в себя, но ни единым звуком или движением не показать этого.
Он лежал вниз лицом на ледяном камне, но холод был лекарством, отвлекающим от жестокой боли.
Офирец уже давно бросил считать свои шрамы, несколько лет назад, когда их число перевалило за два десятка. Были на его мощном теле и грубые рубцы от рваных ран, и следы от стрел, и ровные шрамы от легких клинков. Но все это копилось, не оставляя в душе Эльриса страха, разве воспоминания о некоторых неудачах… То, что сделала с ним тощая стигийка, не оставило на теле ни одной новой ранки. Но Эльрис даже подумать боялся о том, что творится у него внутри. Казалось, что все органы нынче сами по себе, плавают внутри кожаного мешка в кровавом месиве, как золотые рыбки в бассейне его дома в Ианте. И любопытно тогда, почему он еще жив?