Рыжий
Шрифт:
Пришлось даже провести дополнительное занятие — о пользе накопительных справок и разрядных книжек, и что они могут дать в будущем. Вроде прониклись.
Тем не менее, после того как детишки похвастались дома полученными документами, от греха подальше, все полученные справки и книжки собрал и запер в наш несгораемый шкаф. А то потеряют еще.
Первого марта, придя со школы домой, застал необычайно радостную бабулю.
— Привет. Чего это ты прям светишься?
— Огород нам дали, внучок. Десять соток, — поделилась она со мной радостью. — Возле детской колонии.
— И зачем он
— Картошку посадим, лучок, помидорки. Там и вода для полива рядом, и вспахали нам его уже. Завтра пойду смотреть, потом расскажу тебе.
— Ба, у нас же инструментов нет. Да и посадочный материал тоже денег стоит. Потратим наверное столько же, сколько за зиму на покупку овощей тратим, — попытался я урезонить её сельскохозяйственный порыв. — Да и подвала у нас нет или балкона. Где урожай хранить будем?
— А ну цыц, лентяй! — недовольно прикрикнула она на меня. — Я лучше знаю, что делать. Сделай мне лучше десяток колышков из своих деревяшек, чтобы я могла наш участок от соседей огородить.
— Не было блин печали, купила баба порося, — проворчал я еле слышно себе под нос и пошел делать ей колышки.
— Чё ты там бурчишь? И покрась их, чтобы было сразу видно наш участок.
— Нет у меня краски. Я выжигателем по три полоски нанесу. Нормально будет, — заверил я её.
— Тю. Да нафига мне твои полоски? Я лучше лоскутков нарежу из обрезков ткани.
— Ну. Хозяин — барин. Мне же проще.
На следующий день я пошёл в школу, а она понеслась на огород. Придя домой, опять её не застал. Впрочем была суббота, а по субботам у неё спевки в хоре. Но когда она не появилась и к шести вечера — я всерьёз запереживал.
С разрешения соседа-участкового, обзвонил её подруг у которых были номера. На занятиях хора она не появлялась. И только звонок председателю совета ветеранов пролил свет на её исчезновение. Выяснилось, что её утром забрала скорая помощь, прямо от участка с огородами. Что именно случилось, он не в курсе. Но скорая была из городской больницы, а не районной.
Находясь на грани полной паники, оседлал велосипед и понесся уже почти по полной темноте в сторону больницы. Методом тыка, нашел приёмный покой, где и выяснил, что Антонина Алексеевна Лисина госпитализирована в терапевтическое отделение.
— Нет, не знаю. И пропустить не могу. Время посещений закончилось. Приходи завтра, — монотонно отвечала мне дежурная медсестра на мои многочисленные вопросы.
Слава всем святым (я чуть не перекрестился) хоть не в реанимации лежит. Что же там с ней случилось?
— Тётенька, а завтра со скольки можно? И на каком этаже отделение?
— Завтра — воскресенье, а значит с девяти можно. Терапия на втором этаже находится. Сменку не забудь и халат белый, а то не пустим.
Ответила и захлопнула у меня перед носом переговорную форточку в двери, видимо посчитала свою миссию выполненной. Я же свою считал еще не выполненной. Надо прорываться в корпус. Чтобы знать, что ей надо. Вещи, документы, деньги, да мало ли что ещё. Да и бабуля успокоится, если будет знать что я в курсе — где она.
Тщательно приковал велик к заборчику на крыльце центрального входа. А то знаю я сограждан, сопрут и не поморщатся. И отправился
Зашёл, поднялся на второй этаж и в наглую стал заглядывать во все подряд палаты, даже не реагируя на возмущение больных. И наконец, нашёл. Бабуля лежала в какой-то неестественной позе — буквой «зю» и плакала.
Кроме неё в шестиместной палате больше никого не было. Но, судя по разобранным постелям, все кровати имели владельцев. Может ушли на процедуры или телевизор где смотрят? Пофиг.
Подлетел к её кровати и рухнув на колени перед удивленно прекратившей плакать бабушкой, сказал:
— Привет ба! Еле нашёл тебя! Как же ты так?
— Женечка! Миленький! Родненький! Нашёл! Солнышко ты моё! — она попыталась дотянутся до меня рукой, но резкое движение видимо вызвало новую порцию боли и на её глаза опять навернулись слезы.
— Ба. Лежи не двигайся. Что врачи тебе сказали?
— Защемление седалищного нерва. Я, дура старая, пыталась камни ворочать, которые трактор из земли вывернул. Ну и вот, — она опять всхлипнула.
— Ясно. Понятно. Ты лучше скажи, что тебе принести надо завтра. А то меня сейчас найдут здесь и выгонят, — попытался я её отвлечь от самокопания и боли.
— Да. Точно. А как ты сюда попал? — оживилась бабуля.
— Пролез через канализацию, — схохмил я.
— На тебя это похоже, — улыбнулась она. — Так. Женя. Мне нужен теплый халат, тапочки, носки, кружка, миска с ложкой, — пустилась она в перечисление ей потребного.
Минут пять еще с ней поболтал, оставил прихваченные на всякий случай трешку и две бумажные рублёвки. Для медсестёр. Может уколы какие ей обезболивающие вколют дополнительно. Да и уход с её заболеванием нужен постоянный. Ту же утку правильно пристроить, или покормить, пока к бабуле подвижность не вернётся. Понятно что помощь и так, бесплатно окажут, но подмазать никогда не вредно.
Успел смыться как раз вовремя. Как рассказала бабуля на следующий день — через пять минут после моего ухода к ней целая делегация дежурных врачей заявилась. Её соседки по палате оказались вполне вменяемыми тётками и постоянно меня жалели — как же я один там бедный живу?
Пришлось даже шёпотом наехать на бабулю:
— Ба, ты чего творишь? Хочешь чтобы меня в детдом забрали?
— Что ты несешь, Женька? — возмутилась она.
— Сейчас до врачей от твоих соседок дойдёт, что я один дома живу, а ты, как опекун, у них в больнице. И меня быстренько оформят куда подальше. Нафига ты этим тёткам про меня все рассказываешь?
— Ой. И правда. Совсем я сказилась. А что теперь делать-то, внучек? — зашептала она в ответ, подозрительно косясь на своих соседок.
— В разговоре скажи, что мол тетка моя ростовская приехала и за мной присматривает. — придумал я на ходу отмазку.
Может ничего и не случилось бы, но я решил перестраховаться, а то и правда окажусь в школе-интернате или детдоме. Через три дня её малость попустило, и она уже вовсю гуляла по больнице. А еще через неделю её выписали домой. Прописав кучу таблеток и длительный курс электрофореза**** в процедурном кабинете.