Ржа

Юрич Андрей

Пашка не интересовался богословскими вопросами, но для вежливости решил поддержать беседу. Потому что есть гуськин лук вместе и молча было бы просто нахальством по отношению друг к другу. Так поступают только животные. Хотя он, конечно, не знал, едят ли какие-нибудь животные гуськин лук.

— И как они говорят с индейским богом, эти дураки-шаманы?

Алешка не знал ничего про индейского бога, кроме имени, вычитанного у Фенимора Купера. Он в задумчивости выбрал кочку посуше, сел на нее и огляделся. Пустынная травянистая местность не давала подсказок.

Под ногами шевелился от ветра гуськин лук — длинными узкими листьями.

— У индейцев есть место, которое их дом, — начал Алешка неуверенно, припоминая болгарские и советские вестерны. — Это такое место, где стоят вигвамы, хотя бы один вигвам, и столб, на котором вырезан бог.

Пашка глянул на Алешку подозрительно:

— Ты что, наелся уже? Можно я твою половину съем? — он кивнул на другую сторону полянки.

— Нельзя, — сказал Алешка. — Я сейчас доем. Дай подумать… Так вот, там столб стоит, в этом месте, у их дома. И шаманы говорят с этим столбом, и бог слышит.

— Во-первых, — сказал Пашка голосом объедающегося человека, — кто тебе сделает такой столб? Во-вторых, где наш вигвам? В-третьих, а если не шаман будет говорить со столбом, бог его услышит?

— Нет, если не шаман, то не услышит, — помотал головой Алешка.

— Получается, что великий Маниту слышит только дураков?

— Почему дураков? — поморщился Алешка.

— Ты только что говорил, что шаманы — сумасшедшие. Они ведь и правда во всех фильмах скачут как дураки и больше ничего не делают. И по-твоему выходит, что вот таких дураков только и слышит бог, потому что они разговаривают со столбом?

Алешка зажмурился. Получалось действительно непонятно.

— Знаешь, что я думаю, — сказал Пашка, не переставая жевать. — Я читал в книжке, что все эти шаманы были действительно дураки и только обманывали людей. Своих же, индейцев, обманывали. Ты хоть раз видел в кино, чтобы они говорили со столбом, а им бог что-нибудь отвечал? Польза от этих разговоров со столбом была хоть какая-нибудь?

— Нет, вообще никто не отвечал, — Алешка чувствовал, что запутался. — Вообще-то они еще и злые все, эти шаманы. Дураки и злые… Тогда как же индейцы разговаривают с великим духом Маниту?

— Вариантов два, — рассуждал Пашка. Он съел уже много гуськина лука, забрался на чужую половинку полянки и ощущал в себе силы дойти до ее края. — С ним вообще никто не разговаривает. Или разговаривать с ним может каждый. Но если с ним не разговаривает никто, то он, получается, и не нужен. Зачем нужен бог, с которым не поговорить? А индейцы про него постоянно вспоминают, ни к селу ни к городу. Значит, они все с ним могут говорить.

— Фигня какая! — возмутился Алешка еретическим мыслям соплеменника. — А чего же они тогда шаманам верят? Если каждый говорит с богом, то зачем тогда эти столбы и шаманы, которые скачут?

— А-а-а! — вдохновенно поднял палец вверх Пашка, некоторое время прожевывал траву, а потом сказал: — Говорить с богом можно не везде! Есть специальные места, которые ближе к богу и откуда он услышит, — например, на самой

высокой горе. Вон высокая гора — сколько раз ты на нее забирался?

Алешка посмотрел на силуэт далекой и высокой сопки, одним боком нависавшей над долиной.

— Ни разу… Высоко же…

— А ты знаешь кого-нибудь, кто там был? — Пашка продолжал указывать пальцем на вершину горы.

— Нет, — сказал Алешка, начиная смутно прозревать. — И не слышал даже…

— Вот, — сказал Пашка, опуская взгляд на полянку гуськина лука. — И у индейцев так же. Говорить с богом могут все, а не говорит никто, потому что надо на гору лезть.

— А если залезть, — Алешка смотрел на туманную верхушку сопки, расширив черные глаза. — Если залезть, то что будет?

Пашка помолчал, думая о том, поесть ли еще или оставить хоть немного брату по оружию. Потом принял решение и сказал:

— У тебя должен быть вопрос к богу. Глупо лезть на такую гору, если на твой вопрос могут ответить внизу. Ты залезешь, бог посмотрит на тебя — какие у тебя вопросы?

— А если нет вопросов? — быстро спросил Алешка, не отводя взгляда от вершины.

— Тогда ты, наверное, не вернешься с горы. Это же такая глупость — беспокоить бога, если у тебя нет вопросов. Лучше уж быть дурачком-шаманом. Или лучше вообще не вернуться.

— А что там, на горе? — спросил Алешка.

Пашка посмотрел вдаль…

— Я ведь там тоже не был… — сказал он. — Пусть Дуди будет шаманом. Они вообще без оружия ходят.

— Да, — тихо согласился Алешка. — Пусть… Ты это все сейчас придумал?

— Это элементарно, — сказал Пашка. — Дедуктивным методом узнал. Мы с братом Шерлока Холмса уже второй месяц читаем. Я съел весь гуськин лук.

Дуди вернулся не один. Он шел по тундровым лужам веселой, подпрыгивающей походкой, а рядом с ним шагали каменнолицый бледный Спиря, смуглый пухлощекий толстячок и дылда-третьеклассник.

— Эй, давайте их тоже в индейцы примем! — закричал издалека Спиря.

Пашка и Алешка подняли луки со стрелами и молча смотрели на незваных гостей. Те подошли, встали чуть в сторонке, почтительно разглядывая индейское оружие. Дуди нагнулся к Алешкиным ногам и молча положил на траву дощечку от деревянного ящика. Индейцы в недоумении уставились на него. Пашка догадался первым:

— А… Он палку для копья принес! Дуди, это плохая палка, и вообще, мы решили, что ты будешь шаман.

— Дуди! — радостно сказал шаман.

— Пацаны, это Дима и Коля, они тоже хотят быть индейцами, — представил Спиря незнакомцев, тщательно выговаривая русские слова. — А это Алеша и Паша, они придумали быть индейцами. А это… это шаман, я не знаю, как его зовут.

Спиря подозрительно посмотрел на шамана. Тот радостно улыбался. Дедушка рассказывал Спире, кто такие шаманы. Они могли разговаривать с духами, летать по воздуху на оленьих упряжках, а иногда они бросались на землю и у них изо рта шла пена — белая или розовая. Когда у шамана шла пена изо рта — это считалось очень хорошо: значит, шаман был в силе и духи его слышали.