Ржавчина и соль
Шрифт:
Старый Ник называл злом во плоти всех дам. Джим считал, что есть исключения. Например, его мать была очень доброй женщиной, ни разу не сказавшей вслух ни одного плохого слова. Всегда спокойная, она излучала благородство и всепрощение. А Диана? Маленькая девочка, любящая свою тряпичную куклу и боготворившая отца… она не могла быть сосудом греха и порока.
Дверь открылась, и все та же служанка принесла ему таз с теплой водой. Зачем-то поклонилась, хотя Джим не представлялся лордом. Ее светло-русые волосы выбились из косынки, отчего
– Как тебя зовут?
– Нелли, господин, – потупившись, прошептала она.
Джим медленно подошел к платяному шкафу, вытащил оттуда плащ и протянул ей.
Вчера Оршен попал во власть сильного дождя, отчего город чище не стал.
– Сможешь почистить? – спросил Беккет.
Нелли кивнула.
– Сколько?
– Я верну ваш плащ в течение часа, господин.
Беккет усмехнулся. В его тяжелом взгляде есть свои преимущества.
– Сколько я буду тебе за это должен? – уточнил он.
– Н-н-нисколько! – Девушка схватила плащ и прижала его к груди в защитном жесте.
– Понятно, – хмыкнул Джим. – Свободна.
Еще свалится в обморок от испуга прямо здесь. Доказывай потом, что ничего не делал.
Нелли торопливо кивнула и торопливо покинула комнату.
Достав из кошелька несколько медных грошей, Джим положил монеты на прикроватную тумбочку и приступил к ритуалу бритья.
Как бы странно это ни звучало, но каждый раз, проводя по щекам и шее острым лезвием, он испытывал чувство, больше всего похожее на покой. Может, поэтому внушал себе, будто щетина придает ему глупый и добродушный вид?
Удовлетворившись результатами бритья, Джим оделся и натянул сапоги. Отругав себя за то, что не сообразил вручить служанке еще и их, он спустился на первый этаж, где его ждал завтрак в компании свежей газеты. Если Нелли не глупа, то поймет, что монеты на тумбочке для нее и ему необязательно торчать в комнате, пока она не закончит работу. Тем более когда по гостинице разносится одуряющий запах свежей выпечки.
До полудня оставалось полтора часа. Джим как раз успеет подкрепиться, ознакомиться со свежими новостями и дойти до Книжной улицы.
Сегодня он не будет заниматься ерундой. Он дождется, когда Нора Синклер и Клайд Безгрешный расстанутся на перекрестке Книжной и Сердитой улиц, и заведет с проституткой невинную беседу. Приведет ее сюда, защелкнет на ее запястьях наручники и заставит говорить правду. И если она будет вести себя хорошо, то потом даже отпустит восвояси. Пусть живет.
Но его планам не суждено было сбыться. Потому что, когда он развернул газету, заголовок второй полосы заставил его подавиться чаем.
«Правосудие уходит на покой. В столице Соединенных Земель скончался верховный судья Николас Элви».
Выпустив газету из рук, Джим растерянно посмотрел в окно. Эмоций не было. А единственной мыслью, оставшейся в голове, было
Никто не прикроет его спину, если он натворит глупостей. Не у кого попросить помощи в случае надобности.
Он опять остался один.
Глубоко вздохнув, Беккет закрыл глаза. Запах выпечки больше не казался ему манящим, а к горлу подкатил горький комок тошноты.
Сейчас, когда Джим в Оршене, место Ника займет кто-то из бывших подчиненных. Джим далеко, и он не сможет претендовать на роль помощника нового судьи.
А это значит, что он не просто остался один. Он лишился должности. В его распоряжении только те средства, что он взял с собой. Потом он либо будет вынужден вернуться в столицу ни с чем, либо останется здесь.
Диплом у него с собой, но поможет ли он? В прошлый раз его не тронули потому, что не посчитали опасным. Джим был мальчишкой, еще не окончившим школу. Мелкий камешек в жернове, не стоящий особого внимания.
Размолоть и забыть.
Вот только камешек оказался алмазом. Слишком твердым, чтобы расколоться. И пусть сейчас Джим остался один, это ничего не меняет.
Он сможет оплакать учителя позже. Когда найдет убийцу сестры и отмоет имя отца.
Нужно действовать. Он и так потерял кучу времени, пытаясь понять, что связывает проститутку и священника. Как зачарованный, он наблюдал за ними и ничего не делал.
Пора это прекратить.
Одним глотком Беккет выпил крепкий чай, грязно выругался, когда язык обожгло болью от кипятка, и поднялся на ноги.
– Не хотите ли пару пирожков с капустой? – к Беккету подошел хозяин гостиницы, Ирф Рагнер.
– Мне нужна Нелли, – холодно сообщил Джим. – Она должна сейчас чистить мой плащ.
Полноватый мужчина с заплывшими рыбьими глазами и огромной бородавкой на носу скривил губы.
– Это стоит три медных гроша… господин, – процедил он.
Привыкший иметь дело с чернью, Рагнер не доверял людям. Джим не сомневался, что каждый второй постоялец «Старого очага» норовит съехать, не заплатив.
– Возьмет на тумбочке. Мне нужен плащ. Прямо сейчас, – отчеканил Беккет.
Он опаздывает. Известие о смерти наставника вынудило его это понять? Или это просто эмоции, которые он задвигает на край сознания, чтобы оставить разум холодным? В любом случае ему надо идти прямо сейчас.
– Нелли! – громогласно рыкнул Рагнер на всю гостиницу. – Господин Беккет требует свой плащ!
Джим снова глянул в окно. Солнце скрылось за тучами, и на улице опять было серее серого. К вечеру пойдет дождь.
Служанка выбежала из подсобки. На ней лица не было, а еще бедняжка спотыкалась на каждом шагу. Неужели она считает его до такой степени страшным? Впрочем, сейчас Джиму было все равно.
– Гроши возьмешь на тумбочке, – процедил он, беря чистый плащ и накидывая его на плечи. – И хватит смотреть на меня как на гадюку.