Ржавые листья
Шрифт:
В шатрах Живляка все уже спали, когда Волчар взобрался на борт по среднему веслу. На носу сидел сторож, стругая при неверном свете луны какую-то деревяшку, но Некраса даже не заметил.
На другой день Волчара разбудил тонкий и робкий лучик света, упавший ему на лицо через щелку в обшивке да ещё запах готовящегося варева. Он свесился за борт — недалеко от воды горел под чёрным закопчённым котлом костёр, у которого стоял и сам Живляк, хмуро оглядывая всё ещё спящих работников.
Кметь встал на ноги, рывком перескочил через
— Тьфу на тебя! Истинно Волчар.
— Да не бойся, — сказал кметь, не улыбаясь. — Сегодня распрощаемся. Через волок я с вами не пойду. Здесь останусь.
Жирный мясной отвар горячей волной прокатился по душе. Волчар дождался, пока подрумянится мясо на ивовых прутиках, взял один прут и пошёл обратно к лодье, на ходу обрывая зубами полоуобгорелые кусочки. Надо было торопиться — иначе те, что прошли через Волок, уйдут вниз.
Лодья полочан стояла прямо рядом с Живляковой. На ходу, ещё дожёвывая мясо, Волчар достал науз, глянул — и остолбенел. Глаза змейки светились недобрым красным огнём и глядели уже не на постоялый двор, а на полоцкую лодью. Уже? Уже здесь?!
И тут из-за высокого носа лодьи, мало не столкнувшись с Волчаром, вдруг вышел человек. От неожиданности он остоялся, несколько мгновений они с Волчаром пожирали друг друга взглядами, потом память внезапно рванулась, освобождая воспоминания.
Стемид!
И тут же раздалось шипение — шипело змеиное кольцо на волосяном шнурке. Точь-в-точь гадюка.
Он?!
Глаза Стемида расширились, в них тоже мелькнуло узнавание. Одним движением руки он швырнул в лицо Волчару что-то стремительно крутящееся и шарахнулся за лодью.
Волчару было бы несдобровать, но рука варяга дрогнула, и швыряльный нож пролетел мимо. Кметь рванулся следом за Стемидом. Тот уже стучал сапогами по носовой палубе лодьи. Цепляясь за выступы борта, Волчар стойно кошке, вскарабкался на лодью, и бросился к корме. Стемид уже нырнул в мурью — рубленый в лапу домик из плах на корме лодьи. Хлопнула дверь, стукнул, входя в петли, дубовый засов. Волчар с разгону попытался высадить дверь плечом — не вышло. С досады саданул по ней ногой — дверь даже не дрогнула.
Науз прямо-таки бесновался, приплясывая на шнурке. Меч был здесь, за этой дверью.
— Стемид! — окликнул Волчар. В мурье что-то загрохотало, но варяг не отозвался. От носа к корме уже бежали двое полочан, один размахивал топором, второй — с длинной совней наперевес.
Ой, плохо мне! — с весёлой злостью подумал Волчар, шагая им навстречь.
Купецкий работник — не кметь и даже не вой. Первый неуклюже взмахнул топором, но Волчар поднырнул ему под локоть и ударил — основанием ладони в подбородок. Ноги полочанина выскочили вперёд тулова, и он тяжело грянулся навзничь — добро, коль шею не сломал. Второй замахнулся совней, но оскользнулся на гладкой скамье, и Волчар вновь опередил — его навычные ноги по скамьям да палубам не скользили. В животе полочанина вспух горячий ком боли, он уронил совню, тут же подхваченную Волчаром.
Тем же разворотом кметь рубанул совней дверь.
Внутри был полумрак, глаза привыкли не вдруг, и Стемид медлить не стал. Высадил плечом деревянный переплёт окна — посыпались, звякая, куски разноцветной слюды (а богато живут полоцкие купцы!). Прыгнул в окно, блестя нагим клинком в руке. Волчар успел заметить длинный увесистый свёрток за его спиной.
Сзади уже нарастал топот ног, и кметь, недолго думая, метнул совню вслед Стемиду. Подскочил к окну — мимо! Варяг со всех ног мчался к лесу. Правильно делает, — молча одобрил Волчар и прыгнул следом. — Надо от людей подальше уйти, а уж там и разобраться один на один.
Волчар кабаном вломился в заросли чапыжника, ветки сомкнулись за его спиной. Кожаный кояр варяга мелькал где-то впереди, тускло отсвечивая между кустов.
Как бы дело ни повернулось, а Стемид от него не уйдёт. Не впервой Волчару сослеживать в лесу дичь, хоть двуногую, хоть четвероногую. Да и вряд ли будет уходить далеко — он тож понимает, что Волчар от него не отвяжется. А потому самое лучшее для него — остояться и ждать.
Стемида Волчар знал. Да и кто не знал в Киеве отчаянного варяга-полочанина, кметя великой княгини Рогнеды. А сей час, как столкнулись у лодьи, Волчар признал в варяге того кметя, что был вместе с остальными в пещере.
След Стемида был чётко виден на мху, траве и земле, да он и не пытался прятаться — просто бежал к восходу.
Волчар не бежал. Незачем. Он шёл, но шёл быстрым размашистым шагом. Урмане такой шаг зовут волчьим, и это слово нравилось Волчару всегда. Таким шагом можно идти, не отставая на ровном месте от идущего на рысях коня. В степи, вестимо, или в поле. В лесу — нет.
Бегущий расходует силы, идущий — накапливает. Дыхание ровнее… ровнее, леший тебя задери! — вспоминал Волчар отцовы уроки.
Сей час он не только видел след варяга, сей час он его чуял. В Волчаре словно вновь проснулось древнее чутьё пращура, волка-оборотня, он чуял лес так, как чуют его волки-переярки — чётко, тонко, остро и многоцветно. И средь всех этих запахов легко выделялся запах страха и ненависти, запах добычи… запах врага.
Морёна-смерть с копьём в руке незримо подлетела и реяла за спиной…
Ощущение опасности ударило мгновенно, и почти тут же навстречь из кустов вышел Стемид с нагим мечом в руке. С Рарогом?!
Нет. Это был его меч. Не Рарог.
— Ну здорово, Волчаре, — коротко хмыкнул он.
— И тебе поздорову, варяже, — бросил Некрас и потянул из ножен меч. — Вот и повстречались.
Лицо варяга застыло, словно мёртвая берестяная скурата. Он мотнул головой, отбрасывая назад чупрун, и прохрипел:
— Ну?!
Лязгало и скрежетало, сшибаясь, железо, разлетались высекаемые искры, кмети кружились по поляне, притаптывая траву как в замысловато-причудливом танце. Да это вообще-то и был танец… танец Смерти. И кружилась над ними Морёна, то и дело нацеливаясь копьём.