Ржев – Сталинград. Скрытый гамбит маршала Сталина

Меньшиков Вячеслав Владимирович

Наконец на третий день вечером за мной пришла машина с незнакомыми немцами и меня отвезли на аэродром. Там среди немцев был русский, одетый в солдатскую форму, с револьвером «наган» на поясе, в сапогах, поверх которых были надеты разрезанные сзади валенки. Это был мой «напарник» по фамилии Краснов. Вел он себя развязно. Лицо наглое, грубый хриплый голос.

Спросил, откуда я, о себе сказал, что он из Варшавской разведшколы. Мне дали пистолет и нож. Нас посадили в двухфюзеляжный самолет. Перед вылетом надели парашют и сказали, что Краснов будет прыгать первым в районе Александрова.

Во

время полета я очень замерз, так как самолет не отапливался. Ко мне подошел немец и накрыл ноги одеялом. Краснова укачало, поэтому, очевидно, его первым не сбросили. Когда пролетали над Ярославлем (как мне сказал немец), начали бить наши зенитки. Когда пролетали Ярославль, меня поставили над люком, защелкнули карабин шнурка. Раздался вой сирены, свисток, люк открылся, и я полетел вниз. Самолет, взревев моторами, скрылся. Грохот зениток смолк. Наступила тишина. Я медленно приземлился. (Это был мой первый прыжок с парашютом.) Приготовил нож, чтобы резать стропы. Но как я ни старался управлять стропами, меня сносило в сторону от поляны, окаймленной лесом. Видя, что придется садиться на лес, я спрятал ножик и закрыл лицо руками. Раздался треск, и я повис на трех березах. Перерезав стропы, я очутился в глубоком снегу.

Мне казалось, что где-то проходит железная дорога. Решив переждать до утра, я наломал веток, устроил берлогу и, завернувшись в парашют, лег спать. Впервые за столько времени я заснул без надзирателей, вдыхая чистый воздух свободы. На рассвете я залез на дерево и увидел невдалеке деревню. Попытался идти, но снег оказался очень глубоким. И так как он был покрыт коркой, то я ползком стал двигаться вперед.

Подползая к деревне, я увидел собравшихся у околицы деревенских ребят, которые наблюдали за мной. Я стал им кричать, чтобы дали лыжи, но они ничего не слышали. Я подполз ближе и спросил: «Где староста?» (немцы могли меня выбросить на оккупированную территорию). Они не поняли. Тогда я спросил: «Где председатель?» Дети отвели к нему. Председатель с удивлением посмотрел на меня. На мне было штатское промокшее пальто и финская кепочка. Брюки на коленях разорваны. Я объяснил, что сегодня ночью был сброшен с немецкого самолета диверсант, а меня, мол, выбросил наш самолет, который преследовал немецкий, и что я должен сейчас же сообщить в ближайшее отделение госбезопасности об этом. Председатель сказал, что действительно слышал шум моторов немецкого самолета.

До ближайшего райцентра Арефино было далеко, и лошадей он отказывался давать. В это время в избу набилась вся деревня. Когда я стал настаивать, одна разбитная бабенка начала кричать. «Что вы на него смотрите? Кончать диверсанта, в истребительный батальон дезертира надо отправить! Чего стоите? Бейте его!» Тут я схватился за карман, хотя пистолета у меня не было, он, очевидно, выпал, пока я спускался на парашюте. Это несколько осадило женщин, а председатель сказал, что отправит меня в Арефино.

В Арефино я сообщил свой псевдоним и рассказал, что был ночью сброшен с немецкого самолета и что после меня должны выбросить предателя Краснова, описал его приметы. Просил об этом сразу же сообщить в Москву. Из Москвы приказали немедленно меня доставить в Ярославль после оказания медпомощи (у меня были разбиты колени).

В Ярославле меня тепло встретили. Наконец я принял ванну и спокойно лег спать.

Настало утро. В прозрачном, еще морозном воздухе чувствовалось дуновение весны. Чистота ее дыхания наполняла все мое существо радостью – я вырвался

на волю из панциря духовных пыток.

Я ощущал невероятный прилив энергии и нетерпения вступить в новый этап борьбы с противником. Нить завязана, но крепость ее надо еще проверить.

В сопровождении сотрудников госбезопасности я отправился в Москву на машине. Через несколько дней я узнал, что Краснова задержали… [13]

Однако не мог обо всем написать в своих коротких воспоминаниях Александр Петрович Демьянов («Гейне»), теперь уже получивший свой второй, причем такой же, как и довоенный, псевдоним от немцев, – «Макс». Так он стал двойным агентом. Такое нередко случалось среди разведчиков. Важно было лишь то, что это был советский двойной агент. Его тщательная проверка у фашистов прошла за 26 дней. Для военного времени быстро.

Но такая «скорость» признания перебежчика у немцев своим не была бы возможной, если бы «Макса» еще с довоенных лет не вела служба военного атташе Германии в Москве, и за Демьянова перед абверовцами не поручился бы Сергей Георгиевич Улагай, один из виднейших кавалерийских военачальников Белого движения, генерал-лейтенант, кавалер ордена Святого Георгия 4-й степени. После прорыва Красной армии через Перекоп в ноябре 1920 года он в составе Русской Армии был переброшен из Крыма в Турцию, а затем – во Францию, где поселился в Марселе, а деяния прадеда Александра – казачьего атамана Головатого хорошо были известны генерал-лейтенанту. Кроме того, мать Демьянова генерал Улагай знал лично.

Борисовская разведывательная школа, где прошел обучение «Гейне»-«Макс», была организована летом 1941 года Абверкомандой-103. Первое время она размещалась в бывшем военном городке Печи (6 км южнее Борисова по дороге на Минск). В начале 42-го года школа была переведена в деревню Катынь, в 23 км от Смоленска. В ней одновременно обучалось около 150 человек, из них – 90-100 агентов-разведчиков и 50–60 радистов. Срок обучения разведчика составлял 1–2 месяца, радиста – 2–4 месяца. При зачислении в школу каждому обучаемому присваивалась кличка. Категорически запрещалось называть свою фамилию и расспрашивать об этом других.

Подготовленные диверсанты перебрасывались в тыл Красной армии, главным образом на центральные участки фронта, а также в Московскую, Калининскую, Рязанскую и Тульскую области. Часть агентов имели задание пробраться в Москву и осесть там. Кроме того, обученные в школе засылались в партизанские отряды для выявления их дислокации и местонахождения баз. [14]

Немцы в разведшколе с позывным радиостанции «Сатурн» работали добросовестно. Демьянова сфотографировали, заполнили на него анкету и взяли отпечатки пальцев. На следующий день он дал подписку работать на благо непобедимой германской армии. Она была заготовлена на бланке, а «Гейне» только вписал свою фамилию, имя, отчество и другие биографические данные. Потом поставил подпись.

Как написал выше в своих воспоминаниях сам Александр, в этой школе абвера он прошел активный курс обучения. Большой трудностью для него было постоянно скрывать, что он умеет работать на рации и знает шифровальное дело. Его инструкторы были буквально в восторге от того, что завербовали столь способного интеллигента. В дальнейшем такое обстоятельство облегчило работу советских контрразведчиков, так как «Гейне»-«Макс» мог быть заброшен на территорию СССР сам, без радиста, и должен был осесть в Москве, создать, используя свою организацию «Престол», нужные абверовцам связи, агентурную сеть с целью проникновения в штабы Красной армии.