Ржевская дуга генерала Белова
Шрифт:
Несмотря на крайне шаткое в оперативно-тактическом смысле положение десантных бригад после вражеских контрударов 18 апреля под Будой и Рудной, выполнение первоначально поставленной задачи продолжалось аж по 24 апреля 1942 г.! Бои ниш на лесных опушках и небольших высотках к северу от Нового и Старого Аскерова. В бою погиб командир батальона капитан П.В. Поборцев. Воздушно-десантные бригады подвергались интенсивному артиллерийско-минометному обстрелу со специально по этому случаю подготовленных врагом позиций. Несли потери. День за днем и ночь за ночью не имели продовольствия, боеприпасов, возможности обогреться, высушить одежду и обувь, да и просто отоспаться не под хмурым апрельским небом.
Зачем же требовалась вся эта затея с выходом обессиленных в многодневном болотном скитании десантников к Варшавскому шоссе? Отвлечь хотя бы небольшую часть
Прекрасно понимая бессмысленность запоздавшей 50-й армии «помощи», командующий войсками Запфронта разрешил группировке бригад 4-го ВДК начать отступление в прежде занимаемый ими район. А что еще оставалось?
Да, ударная группировка 50-й армии оказалась не на высоте. Да, шедшие ей навстречу с севера не успели, — если говорить о десантниках. И не смогли, — если говорить о кавалеристах 2-й гв. кавдивизии. Соответствующих приказов и поставленной кавалеристам задачи нам не прочитать. Журнала боевых действий и книги приказов дивизии того периода в обозреваемом нами информационном пространстве нет. «Описание боевых действий корпуса с приложением схем» — информация для обычного гражданина РФ, представьте, и ныне секретная {100} . Но для командовавшего корпусом Павла Алексеевича Белова секрета не было. Задача была поставлена — взять не лес, а конкретные населенные пункты. Не взяли. И чем же это оправдать? Открываем беловские мемуары:
«Я считал, что надо пойти на риск, снять из района Дорогобужа нашу самую сильную в то время 1-ю гвардейскую кавдивизию с ее артиллерией и минометами…
…Одна за другой следовали контратаки вражеской пехоты и танков. А у нас не было больше резервов.
Сколько раз вспоминал я в эти горячие часы о 1-й гв. кавдивизии. Но вводить ее в бой штаб фронта запретил» {101} .
Так вот в чем дело! Штаб фронта и командующий его войсками Г.К. Жуков не приняли очень гениальной идеи — гнать дивизию в распутицу за 70 километров (это лишь по прямой, по карте, а не проселками на местности). И это только до района развертывания. Дальше бы началось беловское «чудо». А может, словами из песни B.C. Высоцкого:
мы таким делам вовсе не обучены. …и кроме мордобития никаких чудес?! …«ЛОШАДИ НЕ ВЫДЕРЖАЛИ, А ПАРТИЗАНЫ ШЛИ»
Павел Алексеевич Белов рассуждал о возможностях 1-й гв. кавдивизии абсолютно отвлеченно от тогдашних болотно-апрельских реалий. Коннице на покрытых разливом лежинах ветровалов было разве что ноги ломать — и себе и коням. Да и без того движение с конями по болоту — для незнающего тропы затея гибельная. Война на болоте, а тем более весеннем болоте, имеет специфику. Медленное продвижение многосотметровой цепочкой. В случаях неизбежного временами падения, подскальзывания, завязания — ржание коней. При обнаружении противником — высокая вероятность скованности в маневре, в определении тактики предстоящего боя, быстром развертывании подразделений в боевой порядок. Потери. А упасть в ледяную воду даже с пустяковым ранением, а перевязку сделать, а выбраться — ой-ой-ой. Кавполк, если он, конечно, не разбитый, а идущий в наступление, — это не группа всадников. Это еще и обозы. Это и минимальное артиллерийское обеспечение. Другими словами, телеги и пушки по Богородицким болотам тащить тоже предстояло — и не генералам, естественно. Чтоб учитывать подобное генералам, не надо быть семи пядей во лбу. На то он и генерал, что за плечами у него собственный опыт прежних войн, причем сравнительно удачный для него опыт. Мы, нынешние, без личного опыта страшного лихолетья 1914—1920 гг., можем
«— Тут кони ни вплавь, ни вброд. Чисто чертова каша.
— Но!— подбодрил Федя, искусственно улыбаясь.— расхлебаем и чертову!
Вода, кое-где покрытая паутиной утреннего льда, заливала за голенища сапог. Невидимая тоненькая настилка колебалась под ногами. Было жутко ступать наугад, и казалось мне, что вот-вот под ногой не окажется никакой опоры и я провалюсь в вязкую, засасывающую ямину».
Как видим, маневры, тем более с конями, по болоту даже в несколько сотен метров оставляли у преодолевших подобное препятствие жуткие воспоминания надолго. И это если живы оставались, и …если надолго здоровья оставалось.
Генералу армии Жукову и генерал-лейтенанту Белову читать подобную литературу вряд ли был досуг. Искусственно улыбающийся Федябыл в Красной армии не исключением из правил — милятинская операция подтверждает, что многие именно такие Феди доросли к 1941—1942 гг. в РККА до больших чинов. И Жуков и Белов в прежние войны были кавалеристами. И вот наступили времена «реализации опыта»: Г.К. Жуков посылает вперед гибельным беспутьем всех — и десант, и кавалерию, без разбора. П.А. Белов сетует на невозможность кинуть в гибельное дело лучшее из своих «конногвардейских» соединений.
Так что уж на кого-кого, а не на кавалерию следовало генералам возложить надежды. Одной из главных ударных единиц в той операции были, само собой, повстанцы, — шел на Зайцеву Гору незнаменитый в советско-постсоветской литературе партизанский отряд полковника Ф.П. Шмелева. «Лошади не выдержали, а партизаны шли», — пишет в отчете о тех событиях П.А. Мельников, комиссар партизанского отряда при 8-й бригаде десанта. А как же без этого отряда 4-му ВДК, после стольких совместных-то боев. «Никто, кроме нас!», правда, полковник Шмелев с комиссаром отряда старшим политруком Мельниковым не говорили, однако (что ценней) правдивые воспоминания оставили. С пройденным и пережитым этими людьми сравнится разве что лишь апрельский 1942 г. выход из окружения группы 378-й СД по топям болот на Гажьих сопках, что за новгородской речкой Глушица в районе действий 59-й и 2-й Ударной. Но и тем было полегче: шли единожды, а здесь и туда, в бой, и назад с усталостью, без отсыпки, без передышек. И тех, что на Глушице, немец не добивал минобстрелом. Здесь, в милятинских болотах, аккомпанемент был.
П.А. Мельников описывает особенно запомнившуюся тяжесть отступления от Варшавки:
«После проведения многодневных жестоких боев за деревни Буда, Ново- и Старо-Аскерово перед партизанами стояла задача проделать маневр. Снег под влиянием теплой погоды растаял наполовину. В лесу образовались большие площади, тянувшиеся по нескольку километров, покрытые водой. Но это была не просто вода, а вода, перемешанная со снегом, и напоминала[она] кашицу. По такому пути партизанам пришлось пройти десяток километров. Но идти не просто, а зачастую по пояс в ледяной воде и неся на себе раненых. И вот вспомнишь этот переход, невольно вспоминается один куплет из старинной песни /автора не помню/: “Среди лесов дремучих разбойники идут, в своих руках могучих товарищей несут “».
Песенку эту на мотив, видимо, «Марусеньки» упоминал и бывший позже заместителем командира шмелевского полка Г.С. Митрофанов. Балалаешная эта мелодия со множеством варьируемых народом куплетов играла у партизан роль то ли походной песни, то ли шутливого гимна. Запомнилось комиссару П.А. Мельникову, однако, и невеселое, нешутливое, военно-безнадежное своей убийственностью дело — святое дело: сам погибай, а товарища выручай. Им нельзя было бросить раненых! Вода по пояс — километрами, и удержать нельзя, и бросить, временно даже для передышки положить нельзя, вода…