Ржевский 5

Афанасьев Семён

— А? Да? — выныриваю из отстранённых философских рассуждений.

Если так подумать, здешняя магическая связь моему расовому бонусу не совсем и помеха. Я вот только что глаза напряг, настроился — и сквозь чёрную хламиду Наджиб-старшей как будто содержимое отчасти смог рассмотреть.

Хотя прямого визуального контакта нет, всего лишь недоделанное маго-видео! Ещё и в исполнении людишек.

Вот это я молодец, вот это концентрация. От заслуженного осознания собственной крутости плечи против воли расправляются шире.

—

Сука, только попробуй сейчас что-нибудь про коэффициенты плотности и упругости ляпнуть, восклицательный знак. Сколько ты из меня ещё крови пить будешь, вопросительный знак. Мама же тоже всё понимает. — Накасонэ дисциплинирована.

Текст от Мадины переводит чётко, быстро, без лишних суесловий.

— Слушай, да скажи ты ей, что меня старухи за тридцать не интересуют! — взрываюсь от напряжения по-японски, обращаясь к Арисе.

И так нагрузка на нервы — сейчас за утраченный амулет извиняться предстоит и портал накрывшийся. Компенсацию обсуждать, опять же.

Женщина в возрасте, незнакомая — но ничёшная и мать девушки. Шут его знает, как реагировать, ещё одна нагрузка. При этом мозги, доставшиеся в наследство от предшественника, воспринимают бабу вполне определённым образом и живут своей жизнью.

О, придумал.

В следующую секунду, чтобы успокоить подопечную, поднимаю вверх ладонь, чтобы её родительница помолчала, а взгляд перевожу на Мадину:

— Чмок! — вытягиваю губы трубочкой и изображаю поцелуй в воздух.

Физиономия Наджиб-младшей застывает оплавившимся стеклом. Глаза распахиваются ещё шире, правая ладонь звонко шлёпает в лоб. Рот опять что-то беззвучно бормочет.

А что я такого сказал?! Она же сама так делала минуту назад!

— Пха-ха-ха-ха-ха… — Мать менталистки (тоже, наверное, менталистка), вопреки выражению лица дочери, ни в какие амбиции не бросается, а вполне себе заливисто и дружелюбно хохочет.

Так, напор и манёвр. Благоприятные изменения в обстановке всегда нужно использовать на все сто. Да здравствует Первая Кавалерийская.

— Вы знаете, очень неприятный момент нужно с вами обсудить, — выдыхаю, решившись, словно бросаюсь в воду. — Тот защитный амулет на иллюзии, который вы мне давали, я проимел. Не по своей вине, но… Какова его стоимость и каким образом могу компенсировать?

— Забудь, — как от чего-то незначительного отмахивается женщина. — Слава Аллаху, что все живы! Знаешь, железяка — ничего не стоящая мелочь на этом фоне. Ой, — она спохватывается. — У тебя же дедушка погиб, последний родственник. Извини! Мои соболезнования! Но про амулет забудь, ты ничего не должен.

Беру паузу, обдумывая свою позицию.

— Везёт. Как же тебе, похотливая скотина, иногда везёт, — раздаётся сбоку бесстрастная японская речь. — Ржевский, справедливости ради: если бы не ты, я бы родную маму с этой стороны никогда и не узнала. Прикольно.

— Да классная у тебя мама! Не надо

её демонизировать! — бросаю на автомате речью Залива.

Лицо подопечной снова вытягивается. Губы опять что-то бормочут бесшумно, а ладонь повторно звонко бьёт в собственный лоб.

— Пха-ха-ха-ха-ха, давно такого не было! А-ха-ха-ха-ха, — женщина в возрасте иронично оглядывается за спину.

Мадина моментально озадачивается и становится похожей на тушканчика, которого поймали за похищением зерна из амбара.

— А-га-га-га-га, — теперь уже смешно мне.

Вот эта сцена.

— Прикольно, — говорит Накасонэ по-японски.

Насколько понимаю, это то, что она сейчас сама думает (Наджиб руками не размахивала, стало быть, не её текст).

— Спасибо, — решаюсь со вздохом. — Знаете, сейчас, когда у меня больше ни имения, ни даже деда, за котировками последней в руках валюты есть смысл следить намного скрупулёзнее.

Мама озадаченно наклоняет голову к плечу:

— Дим, ты отлично говоришь на нашем языке. Магрибский акцент, конечно, с твоей внешностью — это что-то, — она коротко хихикает в кулак, — но что есть, то и есть… Однако я не поняла последнего посыла. Что ты хотел сказать?

— Молодец. Вот и думай о том, о чём сейчас думаешь. Всё супер. — Ариса возобновляет сурдо-перевод, поскольку Наджиб сориентировалась и опять сделала шаг назад.

Сейчас она вновь технично скрылась за спиной родительницы и всё так же машет руками в воздухе.

— Ржевский, восклицательный знак. Если ты хоть полслова про эти свои коэффициенты упругости в ближайшую минуту подумаешь — ещё и в адрес моей мамы — будешь всю оставшуюся жизнь жалеть. Восклицательный знак. Слово Наджиб, восклицательный знак.

Делаю неопределённый жест рукой, давая подопечной понять, что мысли, увы, в настоящий момент совсем о другом. Вслух же произношу:

— Ещё вопрос портала. Во время наших переговоров с господином аль-Фахиди была джентльменская договорённость: за сохранность выхода с моей стороны отвечаю я. Это второй пункт ущерба, который нужно обсудить.

— Погоди. Не уверена, что тебя понимаю. Что ты имел в виду под словом «последняя валюта»? И причём здесь портал? Он по себестоимости совсем невелик, я бы тебе тоже предложила не париться, — доброжелательно предлагает теща.

Чёрт побери. Заговариваться начал. Это меня Мадина с мысли сбила своими угрозами насчёт коэффициентов упругости (точнее, перевод в исполнении Накасонэ). Однако вслух об этом не скажешь.

— Извините, — на автомате коротко кланяюсь по японскому обычаю. — Предыдущей фразой я имел ввиду, что Слово Ржевского не дезавуируется. Это моя самая большая ценность, к тому же накопленная поколениями предков. — Опять кланяюсь.

Чёрт побери ещё раз, что за рефлексы дурацкие, всё перемешалось в голове. Это же совсем другого народа атрибутика.