Ржевский 7
Шрифт:
Дисгармония! Всё моё естество улавливает некую дисгармонию такого положения вещей. Пока я думаю над формализацией собственных претензий в адрес жён, они вереницей появляются здесь.
Одновременно с их приходом у дальней стены возникает новый портал, из которого выходит Анастасия Барсукова:
— Привет, Дим. Я с вами в Троицу. Говорят, ты главный на этом выходе? — она наклоняется и коротко целует меня в лоб.
Чёрт. Её немелкие молочные железы, качнувшиеся перед глазами, некстати отвлекают меня от стратегического анализа.
—
Но его решительно, хотя и вежливо, перебивает Далия:
— Вы нам не указ. Извините. — Принцесса кланяется в качестве компенсации за грубость. — Во-первых, у нас есть свой муж. Во-вторых, вы — иерарх чужой религии. В-третьих, без нашей семьи у себя порядок не наведёте и не справитесь, сами только что признали.
— А тебе палец в рот не клади, — озадачивается церковник.
— Я у себя дома, — фыркает принцесса. — Мой дворец — мои правила. Портал до вас, кстати, тоже за мой счёт.
Некоторое время оговариваем технические детали. На удивление мирно.
Маги Дворца по маякам епископа за четверть часа открывают новое направление: магический овал выводит во двор какого-то монастыря.
Отец Шурик мгновенно становится хозяйственным-прехозяйственным. Оглядевшись, он вальяжно машет рукой:
— Туда! Вначале деда твоего проведаем. — Затем с претензией на проницательность бросает Насте. — Ты же за этим сюда направилась? Хотела супруга повидать?
— Погорячилась я тогда. — Анастасия неожиданно для меня опускает взгляд. — Какой бы ни был, а отец будущего ребёнка. Мы все не без греха; а то, что я его на улицу выставила… Как он?! — она выпрямляется.
В её глазах пылает требовательный огонь тревоги.
— Нашими молитвами, — спокойно кивает священник, личным примером указывая путь. — Оправляется. Времени на примирение вам много надо? После дело важное же.
Мои жёны, что интересно, дисциплинированно топают в кильватере и ни слова не говорят. Занятная тактичность.
Ладно, мне-то что. Дело богоугодное, если мыслить прагматично: решила княгиня Барсукова супруга своего грешного извинить — я только руки потру.
Родной дед. С такой молодой женой на старости лет — за него только порадуюсь.
Всё-таки хорошо то, что хорошо заканчивается.
Это крыло — как на половине мамы во Дворце: атмосфера и стены пропитаны целительской магией. Правда, амулеты послабее.
— приходит от Мадины.
Как понимаю, этот же текст она продублировала и в общий чат.
Дискомфортно почему-то.
— Вот эта дверь. Эта келья, здесь выздоравливают, — отец Шурик решительно отворяет здоровенную деревянную конструкцию, которую бы даже я с одного удара не вышиб.
А неплохо они тут укреплены, если в палате для выздоравливающих мало не сейфовые преграды (иное дерево по коэффициенту прочности с металлом вполне поспорить может, это — в частности).
Однако то, что мы за дверями застаём вдевятером, заставляет меня усомниться
Занятно ещё раз. Если бы пришлось где-то кому-то это описывать, я б даже не знал, с чего начать.
В здоровенной премиальной палате, именуемой кельей исключительно по недоразумению, находится то ли уборщица, то ли подавальщица. Трофим Степанович Ржевский-Барсуков не один.
Они оба стоят, хотя и не совсем одеты. Вплотную друг к другу находятся в вертикальном положении, так точнее; причём незнакомая сорокалетняя баба к деду расположена спиной.
С точки же зрения геометрии стоит и вовсе только нижняя часть её организма: потому что дама согнута в поясе под углом девяносто градусов и всё, что у неё выше талии, вперёд-назад дёргается по столу по причине ритмичных толчков сзади.
— А-А-А, ХОРОШО-ТО КАК!
В первую секунду даже испарину вытираю: это дед громогласно то ли проорал, то ли от радости не сдержался.
Слава богу, не у меня вырвалось.
Вот это да. Вот это поворот событий.
Молниеносно скосив глаза, по лицу Анастасии вижу: перспектива желанного примирения несколько осложнена. Спорным непредвиденным обстоятельством.
Далия и Мадина отчего-то многозначительно переглядываются и хлопают друг друга по ладони.
Глава 14
— Даже не знаю, что здесь сказать, — Далия затевает неуместно веселиться над чужой бедой, переходя на свой язык, чтобы никто не понял. — Как говорит наш муж, вот это поворот событий! Сейчас прольё-ё-ётся чья-то кровь, а-ха-ха-ха-ха, — начинает она подпевать, пародируя чью-то идиотскую манеру.
— Не смейся настолько откровенно, — предлагает изобразившая задумчивую физиономию Мадина.
Но именно что изобразившая: в глазах менталистки не просто пляшут, а буквально ходуном ходят даже не чёртики, а полноценные здоровенные черти.
По лицу вижу, что в душе Наджиб тоже заливается весельем. Только она в отличие от двойняшки старается этого не показывать.
— А-ха-ха! — аль-Футаим, типа пытаясь соблюсти приличия, в первый момент накрывает рот ладошкой, но закипающая внутри неё неудержимая и неподдельная радость тут же срывает с чайника крышку.
И что здесь такого смешного? Мне становится обидно за близкого родственника: разворачивается личностная трагедия, а кому-то хихоньки-хаханьки.
Ведь оформи он эту даму хоть на пять минут раньше — и всё. Были бы они одеты, никто бы ничего не узнал, жена в частности.
Или наоборот. Запланируй старик известный физиологический процесс хоть на пять минут позже сего момента —…
Эх-х. Вот это не повезло так не повезло. Роковое и крайне неудачное стечение непредсказуемых обстоятельств, здесь только вздохнуть и мысленно пожалеть бедолагу.
— ДАЛИЯ! — надеюсь, в моём голосе сейчас лязгнул металл. — НЕМЕДЛЕННО ВОЗЬМИ СЕБЯ В РУКИ! Не ржи, как кобыла! — моему возмущению именно что нет предела.